От Кремлёвской стены до Стены плача…. Борис Барабанов
интригу какую-нибудь, чтобы до конца держало.
Но ведь я же, конечно, еще закручу, подождите, уйду к молодой жене.
Марина говорит:
– А может, тебе стихи написать, потому что проза – это долго. А стихи раз написал – и сразу знаменитым станешь.
Ведь я еще ничего не написал, может ничего и не напишу. Но интрига будет, потому что вся моя жизнь – это сплошная интрига. Как говорится: «Подожди-ка, детка, дай-ка только срок. Будет вам и дудка, будет и свисток», так что все впереди.
Вчера смотрели французский фильм, и там молодой мальчишка в лицее учится. Начал писать, вроде как у него талант есть. И все сводилось к тому, что он вроде как проник в одну семью и закрутил роман с хозяйкой – вот и вся интрига. Какая может быть любовь? Мальчишке 16 лет, и тетка – 35 лет. Непонятные отношения. Но не в этом суть интриги. Интрига, как говорится, в другом, в жизни нашей суетной, обидах и огорчениях, радости и мимолетного ощущения счастья.
Вернемся к своим воспоминаниям, как говорят, к мемуарам. Добрели мы до 1939 года. В 1939 году мой отец закончил Московский мясомолочный институт по специальности «Технолог мясной и молочной продукции». Почему он выбрал такую специальность, мне неведомо. Одно было ясно, что это было дело новое и государственное, и руководил этим делом А. И. Микоян. Дедушка мой советовал отцу пойти в адвокаты, поскольку столкнулся с этим, когда его арестовали. Поскольку у нас как-то в семье не было евреев, отец считал юридический факультет ерундой. И тут было как-то все-таки поинтересней: отрасль развивалась, иностранное оборудование, современные холодильные установки и многое другое.
По окончании института его направили по распределению на Брянский мясокомбинат главным технологом. Он приехал к нам в деревню в красивом костюме, в белой рубашке, с галстуком – все, уже инженер! Раньше матери говорила вся родня: «Ну, вы теперь забот не будете знать! У вас отец инженер». А для крестьян инженер – это было вообще недостижимым понятием.
Собрали мы все свои вещички, которых не так уж было и много, и приехали на поезде из Рязани в Москву. Приехали на Казанский вокзал и тут – такси.
Это была для меня первая в жизни поездка на легковой машине. И вот, когда я сел в эту машину, я почувствовал, как будто я прибыл в другой мир. Автомобиль-то я, конечно, видел, потому что по деревне ездил один парень, шофером работал в Рязани. И такой от него был приятный волнующих запах бензина, не то что коровьего навоза. Надутые шины, вспоминаю – поднимают пыль. Проехал по деревне этот автомобиль, и вышел водитель.
Сейчас так космонавтов не одевают, как раньше – водителей: кожаный шлем, в очках, в кожаной куртке, кожаных сапогах. И водитель автомобиля – это был специалист редкой уникальной профессии верх чего-то. Это был, по-моему, первый легковой автомобиль Горьковского завода. Ну вот, в такси мы сели, едем по Москве.
Я прилип к окну – мать честная! Вечер был – много огней, все горит. Приехали на Киевский вокзал, сели в поезд. Как мы доехали, уже не помню, тут и ехать-то ничего до Брянска. Сейчас по нашим понятиям на машине – раз, и все, а тогда это было целое путешествие.
Приехали,