Весна 45-го года!. Георгий Четвериков
битым кирпичом, аккуратно открыл дверь квартиры слева.
Я пошел следом. Аккуратно ступая по лестнице, я увидел зияющую пустоту лестничного пролета второго этажа и яркий уличный свет за покосившимися дверьми второй квартиры, прямо перед собой.
В первой квартире, находившейся слева, почти все было цело.
– Фрау Гретта! – произнес профессор по-немецки и также по-немецки спросил, – Есть кто?
В дверном проеме, прямо перед профессором, в ту же секунду, невесть откуда, вырос высокий парень в форме гитлерюгенда.
Находясь от профессора в нескольких метрах, я лишь успел крикнуть, – ложись!
Очередь из МР-40 прошила входную дверь надо мной и я, падая, несколько раз, не целясь, выстрелил в дверной проем.
Немец скрылся за дверью, и я услышал звон разбивающегося оконного стекла и следом за этим очередь из ППШ и окрик на всю улицу, – А ну стой! Фриц!
После первой очереди раздалась вторая, более звонкая, из ППС и я, вбежав в комнату, подошел к разбитому окну.
Картина, разворачивающаяся на улице, была в завершении. Сержант Черный держал на мушке неудачного стрелка, пока лейтенант обыскивал его.
– Захомутали, – гордо ответил сержант, глядя на меня.
– Перевяжите его, – кивнул я, – а мы тут посмотрим еще.
– Слушаюсь, товарищ майор, – ответил лейтенант.
Профессора я нашел в соседней комнате возле кресла-каталки на котором сидела очень старая женщина, закутанная в несколько разноцветных шалей.
Профессор, говоря по-немецки и повторяя одни и те же слова, пытался у нее что-то узнать, но женщина в силу своего возраста лишь смотрела на покосившийся портрет Гитлера, висящий на стене и, тыча в него своей сухой рукой, повторяла: – Капут, капут!
Чтобы прервать этот бесполезный разговор, я подошел к портрету и, сняв его, перевернул и бросил на пол.
Женщина на секунду замолчала, и ее взгляд переключился на меня.
И в следующее мгновение она завела новую пластинку, – нихт СС, нихт СС!
– Это фрау Гретта, – разогнулся профессор, – весь этот дом когда-то принадлежал ее отцу.
– Сколько ей? – спросил я.
– Должно быть, не меньше восьмидесяти лет, – ответил профессор.
– И что вы у нее хотели узнать? – удивился я его наивности, – она, похоже, давно уже не в себе.
– Я надеялся узнать, что стало с мамой, – ответил профессор.
В этот момент в дверях появился генерал, – какого хрена у вас тут происходит!
– Вы охренели, гражданин Миллер?! – кипел генерал. – Хотите меня под трибунал подвести?
За генералом в комнату вошел лейтенант, которому тоже досталось на пироги, – а ты, лейтенант! Что у вас там за немец?
– Виноват, товарищ генерал-майор, – повел бровями Капитонов, – так он отсюда из окошка сиганул.
– Разрешите, я все объясню, – загородил я профессора.
Генерал, тяжело вздохнув и вытирая со лба пот, молча махнул мне следовать за ним, а я в свою очередь кивком головы приказал лейтенанту охранять