Вас пригласили. Шаши Мартынова
Анбе, резвясь совсем в открытую, нарочно придвинулись еще ближе.
– Фион герцог Коннер Эган! – Голос дворецкого перекрыл наш гомон, и все взгляды обратились ко входу в залу.
В темной раме дверей сияла и переливалась иссиня-черная тень. Вот она вплыла в зал, и блеск свечей разбрызгал фейерверк золотых искр, сыпавшихся при каждом движении его маэля[17]. Одеяние Герцога только этим и отличалось от нашего – как золото от серебра. У высокого резного кресла во главе стола Герцог замер и обнажил голову.
– Когда приходит ответ на приглашение, мирозданье наблюдает вспышку смысла. – Слова падали по одному и, казалось, разлетались на мириады стеклянных брызг. – Меда Ирма, дочь Трора, ваше место здесь. – Герцог указал мне на пятое по счету кресло справа от себя.
Я словно примерзла к полу. Мысли беззвучно рассыпались и раскатились по углам, я позабыла дышать, а воздух горячо зазвенел. Герцог не отрываясь смотрел мне в глаза. Но вот чья-то рука тихонько подтолкнула меня в спину.
– Иди же! – Переливчатый шепот сделал за меня вдох и выдох. Не чуя под собой ног, я сделала пару шагов к пятому креслу, с оглушительным скрежетом отодвинула его, упала между подлокотников, и безмолвное внимание обступивших стол знакомых незнакомцев затянуло меня водоворотом.
– Последние слова вслух сказаны.
Один краткий жест Герцога – и все ученики молча заняли свои места за столом. Пять женщин справа от Герцога и четверо мужчин – слева. Слуги подступили в молчании и стали наполнять тарелки снедью. Все принялись ужинать – без всякой спешки, обмениваясь лишь улыбками, взглядами и короткими жестами.
Что тут вообще происходит? Над праздничной трапезой висела почти храмовая тишина: постукивало столовое серебро, звякали бокалы да шелестели рукава. Я растерянно озиралась, и кусок не то что не лез мне в горло – я не могла даже взять в руку вилку! Остальные же, напротив, самозабвенно вкушали, наслаждаясь яствами и обществом друг друга.
С неслышным шелестом сыпался песок в пасао на камине – и ничто больше не нарушало живой шевелящейся тишины. Мне становилось все более не по себе, но мои соседи по столу, похоже, не обращали на мое беспокойство никакого внимания. Фраза Герцога о «последних словах вслух» запечатала мне уста, но когда не стало сил терпеть, я отважилась тихонько подергать за рукав сидевшую рядом со мной Ануджну:
– Меда Ануджна, что происходит?
Я задала этот вопрос едва слышным шепотом, но показалось, будто прокричала его в аэнао[18] в разгар службы. Все немедленно замерли и уставились на меня. Все мои мысли, как рыбы в первую ледяную ночь, вмерзли в окостеневшую воду обратившихся на меня взоров, и в этой неподвижности я услышала мягкий, но внятный голос Герцога: «Другого легче всего услышать в тишине. Мы разговариваем молча. Пробуйте».
Я непонимающе перевела взгляд на медара Эгана. Не прерывая трапезы, он смотрел мне прямо в глаза. И я снова услышала… вернее – увидела картинку, нарисованную