Близкие. Роман в рассказах о настоящих нелюдях. Тая Ларина
маме, а Машу потрепал по голове и даже в нос чмокнул. Мама взяла с собой – в подарок – большущую красивую коробку конфет (вот для чего она в шкафу пряталась!). И они поехали.
Ехали сначала на автобусе, потом на метро. Долго. Как и положено в сказках. Выбрались из-под земли где-то далеко-далеко от дома. Но дома вокруг были точно такими же, как и у них в районе, и деревья в небольшом парке росли самые обыкновенные, знакомые – чахлые городские берёзки и полуголые тополя. И ни одной тебе ёлки! Из интересного был только небольшой мост через грустный, еле текущий куда-то ручей (река «Великая» было написано на табличке возле моста, под табличкой стояла переполненная зелёная урна). Мост был гораздо серьёзнее реки, он был хоть и не большой, но весь резной, словно кружевной. Точнее, перила были кружевными и резными. А вот доски под ногами оказались просто дырявыми. Маша даже видела реку Великую у себя под ногами. Мама всё беспокоилась, что Маша застрянет ботинком в какой-нибудь щели или и вовсе провалится сквозь гнилые доски. А Маше ручей, считавший себя рекой, понравился, и мост понравился. И парк вообще. Хоть он совсем не был похож на сказочный лес.
Дом был зелёный. Правда не из брёвен, а из таких больших квадратиков («Блоков», – подсказала мама). В подъезде было тихо и как-то сыро. Маше наконец стало страшно. Ещё чуть-чуть и она увидит старую ведьму! Она и хотела этого, и нет. У двери Маша даже дёрнула маму за рукав, собиралась попросить: «Поедем лучше домой! К папе!» Пусть там себе смотрят друг на друга исподлобья сколько влезет. Но мама уже нажала на кнопку звонка. Дверь отворилась без всякого скрипа. И Маша тут же выдохнула от облегчения и разочарования. На пороге стояла очень высокая и очень красивая женщина, которой меньше всего на свете подходило определение «бабушка». «Ведьма» – ей тоже совсем не подходило. Женщина была в длинном вишнёвом халате, в очках с тонкой золотистой оправой и кажется, на каблуках. А ещё у неё была сложная причёска, и маникюр. Мама никогда такие причёски не делала, и ногти тоже не красила. И ходила дома не в вишнёвых халатах, а в старых летних платьях, больше похожих на длинные футболки. Маша, вся замерев, смотрела на женщину. Женщина, скользнув взглядом по Машиной маме, наткнулась глазами на Машу. Посмотрела сначала рассеяно, потом заинтересованно.
«Проходите. Мойте руки», – буднично сказала она. И отступила, пропуская их в темноту квартиры. Маша думала, что мама будет обниматься со своей мамой. Маша бы обязательно обнималась! Когда мама возвращалась вечером с работы, Маша бежала к ней со всех ног, утыкалась носом сначала в юбку, потом в пиджак. Потом Маша вытянулась и теперь доставала маме почти до плеча. Но ритуал соблюдался. Мама была прохладная, и приятно пахла чем-то вроде огурца. Эти её «огурцовые» духи стояли на тумбочке в коридоре. Когда Маша была ещё совсем маленькая и в садике очень скучала по маме, ей давали с собой надушенный носовой платок. Маша носила его