Сэмпай. Послемыслие. Гостевский Алексей
ты,
И ты – безрассудство.
Тихая скромность,
Неудержное буйство.
Усталость и бодрость,
Коварство и добрость,
Капризность и дерзость,
Мягкость и строгость…
Денис отвел глаза от экрана, покачался в кресле и тут же мысленно вернулся к тексту. «Что же получается?» – размышлял он, откинув голову на подголовник кресла и глядя в бескрайнюю белизну потолка…
«Тьфу! Эти гламурные вирши скоро заставят видеть «золотистые ажуры» обоев или «сказочный индийский узор» пробкового пола! А потом в протоколах буду писать «Досточтимый г-н подполковник А.Н. Сенцов!» и подписываться вензелем «Ваш покорный слуга»…» – Денис улыбнулся своим мыслям и отметил, что раньше он бы скорее разозлился, а теперь просто улыбается.
Так что же получается? Значит, в его окружении все-таки есть некто, о ком он втайне мечтает? Пуще того, в тайне от самого себя. И если бы не программа, он так бы и не узнал о собственных мечтах? Конечно, все тайное рано или… Тогда вопрос в том, насколько рано и не было бы это слишком поздно. Или уже поздно? Ведь он так и не понял, о ком речь. Ведь не об ирландской звездочке, в самом деле.
Денис повозил мышку по столу, недоверчиво всматриваясь в экран. Наивная, трогательная лиричность слов больше подходили юной гимназистке, ну, на худой конец, двадцатилетней девице, но… Даже с учетом всех известных условностей это, пожалуй, чересчур. С некоторым сомнением он перевел конец стихотворения:
Я хочу повторять,
Я хочу повторяться,
Произносить эту фразу
Снова и вновь,
Чтобы мыслью пронзиться,
Чтобы просто признаться,
Что ты – моя звездочка,
Что ты просто – любовь!..
«Не, ну, если любовь, тогда конечно!» – усмехнулся он про себя и замер.
Не обесценивай чужого,
любезный мой Сократ.
Неведомо тебе цены иного,
о чем мечтает старший брат.
О том, что ценно незнакомцу,
что важно для него,
Что для него меча дороже
и золотых роскошных лат,
Тебе о том судить негоже –
отныне и до смертных врат.
Но в зеркало смотря,
ты отнесись к оценке строже.
Все, что в тебе, и в теле, и в душе,
То для иного темень тоже.
Понять мечту,
Чужих порывов красоту
Постичь не всякий может.
А потому –
Пусть зависть к истинам других
Тебя не мучит и не гложет,
И мнение толпы к тому,
Чем счастлив ты,
Пусть тоже не тревожит.
Мартов сидел, не шевелясь, стиснув в кулаках подлокотники кресла. Это был тот голос. Его голос. Мортона. Он прозвучал в его голове – как тогда, на татами, когда он приказал «Kick him!» (2). Низкий, велеречивый, сейчас он звучал немного менторски и в то же время по-отечески. Так когда-то с ним говорил первый в его жизни сэнсей.
– Я что, снова в программе? – вслух проговорил Денис и нервно поежился. Собственный голос показался