Кумач надорванный. Книга 2. Становление.. Игорь Бойков
за сохранение Союза! Воля народа грубо попрана…
Прокурорский работник с брезгливостью выпятил влажную губу.
– Воля народа?.. Перестаньте, вы не на митинге.
– Да причём здесь митинг? Я говорю о юридической стороне вопроса. Вы, блюститель закона…
Прокурорский работник посуровел, застучал по столу костяшкой пальца.
– Как блюститель закона я снова повторяю: Советского Союза не существует. Все его органы власти нелегитимны. Созыв так называемого чрезвычайного съезда союзных депутатов будет квалифицирован как попытка государственного переворота.
Алкснис, забываясь, с ожесточением полез в спор:
– А Беловежье – не государственный переворот?! А надругательство над народной волей – не переворот?! А то, что ветеранов войны, безоружных стариков дубинками лупили в центре Москвы – это не фашистский террор?! Эх вы, законник… Вчерашний коммунист…
Прокурорский работник действительно много лет состоял в КПСС. Слова Алксниса царапнули его по больному.
– Вам не хуже меня известно, что КПСС напрямую причастна к путчу ГКЧП. КПСС привела страну к краху. Какое у неё может быть моральное право на что-то претендовать? Деятельность КПСС законодательно приостановлена. Нет больше такой партии. Всё!
Алкснис ожёг прокурорского работника взором.
– В фашистской Германии компартию запрещали…
Прокурорский, выходя из себя, прогромыхал:
– Довольно развешивать ярлыки! Я вас официально предупреждаю: любые решения от имени так называемого шестого чрезвычайного съезда антиконституционны. Если они последуют, мы привлечём всех бывших депутатов к ответственности!
В те же дни, помимо Алксниса, в прокуратуру вызвали Носова и Умалатову. Им грозили ровно тем же – уголовным преследованием за созыв съезда.
– XV —
Михаил, догадавшись, что с Валерьяном неладно, приковылял в общежитие сам.
Валерьян, согнувшись над тумбочкой, вычерчивал замысловатую функцию на миллиметровой бумаге. Михаил сразу увидел продолговатый, замазанный зелёнкой рубец на голове Валерьяна.
– Как чувствовал, – произнёс он. – Значит, тебе тоже досталось?
Лутовинов, открывший ему дверь, прокашлял в усы.
– Счастье, что молодой. Как на собаке заживает. Если б меня так…
Беседовать с Михаилом Валерьян пошёл на улицу. В жилой комнате было не повернуться: Лутовинов с крановщиком Корнеевым расставили на другой тумбочке шахматы, в кухне женщины возились у плит.
Валерьян и Михаил вышли проулком на пустырь с круглым, оттаивающим прудом посередине. Они присели на ствол спиленного тополя, подсушенный теплеющим солнцем. Михаил, слушая рассказ, сплёвывал, щерил рот, сипел, ругаясь.
– Они специально нас на Тверскую пропустили, чтобы избить. На ней не развернёшься. Справа и слева шеренги, сзади отсекают, с боков… давят щитами и дубинками по головам. Прорвёмся через один кордон, другой появляется.
Михаил