Мицелий. Янтарные глаза. Вилма Кадлечкова
с автографами. Это были бы ценные экземпляры коллекции – в том случае, если бы она такое еще коллекционировала. Она нашла фото Джона МакКоли, а вслед за ним и Нӧргӧвӧека, известного ӧссенского плазмолыжника. Вот это был действительно ценный экземпляр! Это фото в свое время ей подарил Лукас, но, несмотря на то, как сильно она тогда о нем мечтала, из-за обстоятельств, в которых это произошло, радости оно ей совсем не принесло.
А теперь фото с другой гулянки – как они оказались так глубоко? Сегодня ей определенно суждено припомнить все свои грехи, потому что именно в тот вечер она напилась во второй – и последний в жизни – раз. Начиналось все невинно, в приличной одежде и в приличном заведении, с толпой друзей. Вино было несравнимо лучше, как и музыка, да и настроение Лукаса было намного светлее. Он всех угощал, а сам весь сиял. Пинки ужасно напилась, но не в том ресторане, а уже потом, дома, совершенно одна, дешевым мерзким джином. Потому что Лукас, ее давняя тайная любовь, переезжал на Ӧссе.
«Давняя? Куда там. Она все еще здесь, что в моем возрасте вызывает опасения», – кисло рассудила Пинки.
Чем глубже она пробиралась ко дну коробки, тем больше нарастало беспокойство. Какое-то неопределенное воспоминание пыталось пробиться сквозь стенки ее черепа, но не могло сформироваться. А затем вдруг, когда Пинки сунула руку под очередной слой ветхих стереопластов, это произошло. Ее пальцы коснулись непривычной поверхности мицелиальной бумаги.
Пинки замерла. Пока страх затихал, она размышляла, может ли это быть то, о чем она подумала, и стоит ли ей это видеть. Да, конечно же, она знала, что это оно, ведь она собственноручно положила его в коробку. И сегодня, разумеется, все это время она ожидала, что найдет его, и это, вероятно, было причиной, почему с каждым предыдущим фото она так долго мешкала. Откладывала, насколько возможно, но это не помогло.
Оно лежало на дне коробки и на дне мыслей. Столько лет.
Несмотря на то, с каким рвением она старалась забыть.
Прищуренные глаза Джайлза Хильдебрандта.
Тайна.
Пока Пинки водила пальцем по гладкой поверхности ӧссенской бумаги, в ее памяти вспыхнуло остро и как наяву: летний вечер и жар на спине, пот и жажда, когда солнце печет не в меру, а тебе приходит в голову дурацкая идея идти от радиоточки пешком. На ней было платье без рукавов, и, пока она ждала в сводчатом каменном коридоре, который вел в виллу, выглядящую очень по-ӧссенски и мрачную, как старая крепость, ее начал сковывать холод. Но, возможно, она дрожала лишь потому, что шла к Лукасу. Домой. И без приглашения. У нее была слабая отговорка, что она нечаянно стерла в нетлоге запись с нужным номером, слабый предлог, что должна вернуть книгу, и причины, которые лучше не обдумывать. Это было задолго до того, как София начала встречаться с Ником и таким образом попала в их старую лыжную компанию, которая на самом деле уже и лыжной не была. До того, как Пинки настолько подружилась с Софией, что постоянно оказывалась в этом доме.
Это был первый раз.
И,