Голуби над куполами. Татьяна Окоменюк
бренчи нервами! – повторил он спокойно, сжимая и разжимая в руке пружинный кистевой эспандер – единственную вещь, оставшуюся в его карманах после бандитского аудита. – Думать мешаешь.
– Ах, ты ж лось менторылый! – бросился на него Павел с кулаками.
Лялин сделал молниеносное движение ребром ладони. Ноги Паштета мелькнули в воздухе, и он оказался на полу. Уткнувшись носом в грязный, усыпанный мукой бетон, Тетух принялся пугать капитана ответкой.
– Не прекратишь бузить, свяжу! – пообещал ему Юрий, разминая кисть правой руки.
– А почему у вас такой срач? – обратился он к застывшим с открытыми ртами старожилам. – Уж пол-то подмести можно было?! Вон господин Паштет в вашем свинарнике свой парадный фрак испачкал.
Нервно дернув коленкой, Павел стал подниматься. Минуту назад он выглядел довольно прилично: модная куртка необычной текстуры, джемпер с оригинальным принтом, плотные черные джинсы со множеством накладных карманов, кроссовки из натуральной перфорированной кожи. Все новое, чистое – муха не сидела.
Вывалявшись же в муке, мужчина стал похож на загулявшего мельника. Его короткие, стриженые под «площадку» волосы, лоб, нос, щеки, ресницы – все было кипенно белого цвета. На этом фоне глубокий дугообразный шрам над левой бровью смотрелся как кровавый рубец, а нереально синие глаза – как лесные незабудки на снегу.
Тетух тягуче сплюнул на пол, отряхнулся и неожиданно для всех стал яростно отбивать чечетку.
Впереди идет ГАИ
(вечно пьет не на свои).
А потом ОБэХаэС
(бабы йес и бабки йес).
А потом идет ОУР
(вечно пьян и вечно хмур).
А за ним, задроченный,
Опер полномоченный,
– сопроводил он хореографию вокалом.
– Слезы умиления, аплодисменты, занавес, – три раза хлопнул в ладоши Иван Бурак. – Как говорил артист Евстигнеев, в степе[1] главное – кураж!
– Плюсую, – поддержал его Юрий. – Имеем готовый номер для «Калины красной»[2]. Жаль, что местному начальству больше нравится лезгинка. Осваивай новый репертуар.
В ответ Пашка раздраженно пнул ногой мешок с мукой.
– Че здесь так ссаками воняет? – вызверился он на старых сидельцев. – Тут че, даже сортира нет?
– Туалет? Есть. Зайдете за угол и метров десять – вперед по коридору, – хрустнул белорус суставами тонких аристократических пальцев. – А что мочой пахнет, так Владик ею язвы на ногах лечит, у нас ведь нет ни лекарств, ни перевязочных материалов. А моча – отличный антисептик. Ее издревле использовали для обработки гнойных ран. К тому ж, у нас нет моющих средств. Да если б и были, не шибко постираешься – сменки тоже нету. В чем когда-то забросили, то и донашиваем. Так что, пардону просим за наше амбре.
– Пральна, мужики, часто мыться вредно. Грязь сама отвалится, когда наслоится до килограмма.
У аккуратиста Паштета нестерпимо зачесался шрам. В моменты эмоционального напряжения он всегда давал о себе
Чечетка.
Всероссийский конкурс песни среди осужденных.