Голуби над куполами. Татьяна Окоменюк
огребут по самое «не балуй».
– «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе», – процитировал Бурак Некрасова.
– Не ссы, отобьемся! – похлопал его по плечу Паштет. – Мы на их похоронах еще не одну гармошку порвем.
В луч света, испускаемый стоящим на полу фонарем, попала какая-то крупная движущаяся точка. Ползла она прямо на мужчин со стороны технического зала.
– Япона мать! – едва слышно прошептал Лялин. – Это что еще за явление?
– Че, мент, дристанул чуток? Это тебе не сокамерников в муке валять.
– Нет, правда, что это? – вжался в стену белорус.
Со словами «щасс познакомимся» Тетух двинул навстречу неведомому существу. Последнее предусмотрительно замерло на месте, прикинувшись камешком.
– Я кукарача, я кукарача,
а я черный таракан.
Я кукарача, я кукарача,
А ну, налей еще стакан,
– заголосил вдруг Пашка, вскидывая ноги высоко вверх. Исполнительницы канкана могли бы ему сейчас позавидовать.
– Еще один артист в звании народного, – хмыкнул опер. – Принимай его, Иван, в свою труппу. Будет у тебя на подтанцовке.
Существо тем временем продолжило движение, неспешно перебирая своими мохнатыми лапками. Оно и впрямь оказалось огромным усатым тараканищем, ярко-фиолетовым и блестящим, как спелая слива.
– Между прочим, это – тропический вид, – Павел поднял вверх указательный палец. – Я по зомбоящику передачу про него смотрел. Там профессор Букашкин втирал, что размножаются они молниеносно, поэтому плотно оккупировали подвалы домов и тоннели метро. Но москвичам не стоит впадать в отчаяние. Если тропиканы уже завелись, все другие виды тут же сливаются. Потому как с ними соседствовать – себе дороже. Это называется эээ… видовой нетерпимостью. Ну, как у нас с муровским правохрЕнителем!
Лялин подошел к таракану и с хрустом размазал по бетонному полу его пятисантиметровую тушку. Белорус вздрогнул. Сам он и муху убить не мог. Потому как та – живое существо. Даже в детстве, когда его ровесники привязывали к хвостам кошек консервные банки и стреляли по воробьям из рогаток, он часами загонял в сачок залетевшую в квартиру пчелу, чтобы потом выпустить ее на улицу. Носил к речке заблудившихся лягушек, уговаривал пауков уходить к соседям, хоронил раздавленных червяков.
– Плохая примета, – прохрипел Иван. – Нельзя так обходиться с хозяином подземелья. Будет мстить.
– Кончай бредить. Нам дела нет до чужих тараканов. У нас собственные строем маршируют, – почесал Юрий висок, глядя на Пашку.
Тот недовольно засопел, но от реплики воздержался.
Следующая дверь, пятнистая от осыпавшейся краски, тоже оказалась закрытой. И опять заржавевший штурвал нельзя было сдвинуть с места. Когда Лялин окончательно выбился из сил, на смену ему пришел Паштет. Минут через пятнадцать коллективными усилиями мужчины добились проворота. И только. Штурвал бестолково вращался на круглом штыре, а дверь все не открывалась. Тетух вытер со лба пот, выматерился.