Между нами, ведьмами. Морена Морана
примерно в получасе ходьбы от дома. Погода стояла отменная, и я решилась пройтись пешком, чтобы лишний раз сжечь ненавистные калории. С детства я была склонна к полноте, и каждый сброшенный килограмм давался мне с большим трудом.
Самый короткий путь лежал через частный сектор и кладбище. Обычно я старалась не ходить там, особенно ночью. Боялась не столько мертвых, сколько живых. Обитатели старых деревянных домов и держатели огородов, изрядно подвыпившие, в этой темноте могли быть опаснее любых зомби. Но сейчас ярко светило солнце, а вокруг сновали туда-сюда многочисленные прохожие. Так что бояться мне было нечего.
Наслаждаясь лучами солнца, я поднималась по асфальтированной дорожке, с одной стороны которой располагались частные владения: огороженные частоколом дворы с разросшимися там огромными подсолнухами и топинамбуром. На деревянных кольях висели какие-то тряпки, кастрюли, исподнее. А на одном из резных крылечек, выходящих на улицу, сидела большая черная собака. Определить ее породу я затруднялась, собака одновременно напоминала ротвейлера и овчарку. И сейчас она смотрела прямо на меня, издавая неодобрительное рычание. На собаке, естественно, не было никакого ошейника.
На всякий случай я перешла на другую сторону улицы и пошла вдоль забора, огораживающего кладбище. Тут несознательные граждане сваливали пустые бутылки, обертки от шоколадок и прочий хлам. Похоже, гнева мертвых никто не боялся, а я – тем более. Неодобрительно косившаяся на меня собака была куда страшнее.
Моему взору открылось множество памятников. Одни – огромные, помпезные, выше человеческого роста. Как правило, такие любят дарить своим «коллегам» криминальные авторитеты всех мастей. В девяностых их полегло немало, и многих похоронили здесь, в историческом центре города. Они горделиво возвышались над обычными надгробиями, скупо украшенными дешевыми пластмассовыми цветами. А вокруг некоторых могилок, напротив, росли живые цветы. Было видно, что родственники регулярно приходят навестить покойника.
На одном надгробии я задержала взгляд дольше, чем на других, и даже зачем-то прочла надпись на табличке. Здесь покоились некие Копываловы, судя по всему, муж и жена. Я невольно остановилась, рассматривая их фотографию. У женщины был крупный с горбинкой нос, пронзительный взгляд, аккуратная прическа из седых волос, похожая на пчелиный улей. Мужчина был худым, светловолосым и ничем не выдающимся гражданином. Примечательно было только одно – то, как он смотрел на свою жену. С обожанием и любовью, которые чувствовались при взгляде на фотографию, несмотря на то, что запечатленные на ней люди давно мертвы. Вокруг их могилы не было никакого пластикового мусора – там росли нежные желтые цветы с черной окантовкой по краю лепестка. Я задумалась, что никогда не видела таких красивых цветов.
Эти неспешно текущие мысли мгновенно прервались, когда я увидела, что с фотографией происходит что-то не то. Женщина на ней, Копывалова А. Г., почившая, как сообщала надпись, в 1987 году, как будто изменила положение. Раньше она была