Алмазы Таимбы. Сергей Мильшин
вон она, на стене висит позади тебя.
Сняв с гвоздя серую порядком замусоленную тетрадь, Иван бегло пролистал.
– Предельно ясно. Тут указывают дату, когда кто заходил, и пожелания хозяину избы, не понятно зачем.
– Так заведено. Как бы оставляешь след, что ты тут был, на всякий случай. Поблагодарить тоже можно, не было б избы, в палатке ночевать пришлось бы. Как твоя фамилия, кстати? Хотя ладно, моей достаточно.
Иван еле сдержался, чтобы не возмутиться: «Ну, какая нахалка! Достаточно ей. Вообще-то это мой поход, я организовал, я уговорил. Не соберись за алмазами, весь отпуск прорыбачила бы на берегу Тунгуски. И не было бы её в этой избушке».
Тоня, бесцеремонно выхватив у растерявшегося парня тетрадь, поискала на стене ручку. Нашлась и ручка, привязанная верёвочкой к гвоздику. Со стороны хозяев предусмотрительно, вряд ли рыбак или охотник будет с собой пишущий инструмент таскать. Нацарапав пару строчек, Тоня повесила тетрадь на место.
– Ну что стоишь, собираться давай! – Она ухватила свой рюкзак, растягивая завязку.
Иван, осуждающе качнув головой: «Опять раскомандовалась», – разложил спальник, так удобнее сворачивать.
Собрались быстро, вчера почти ничего и не распаковывали. Окинув взглядом каждый свою сторону от стола, проверяя, не оставили ли чего, пригибаясь в низком проёме, выбрались на улицу. Ночной морозец покрыл рассыпавшуюся ковром хвою, редкую здесь, траву под деревьями плотной изморозью. Иван, поёживаясь, утопал собирать сушняк. Вызвался чаёвничать, надо соответствовать. Мужик он или не мужик! Ну и что, что она проводник, и вроде в её обязанностях готовка. От друзей-походников слышал: в тайге начальства нет, все равны. Может он что-то полезное сделать, значит, надо делать, а не ждать, когда кто-то другой надумает. Похоже, Тоня понимала ситуацию так же, во всяком случае, место у костра уступила охотно.
Собранные ветки покромсал помельче. Знал, на щепе котелок закипает быстрее, чем на крупных дровах, этому Ивана отец ещё в детстве научил, когда вместе выбирались на рыбалку. Да и затушить такой костерок легче, залил водой – и точно не разгорится. Тоня, достав сверток с бутербродами, завернутыми в фольгу, деловито одной рукой подняла валявшийся со вчерашнего дня чурбак.
– Давай бутерброды на угольки положим, чтоб подогреть, тёплые вкуснее.
– Давай, – пожал плечом Иван.
Небо, проглядывавшее среди сосновых верхушек в противоположной от реки стороне, понемногу выкрашивалось в красные тона. Было зябко, от прогоревшего костра тянуло теплом, и оба нависли над углями, согреваясь. Насыпав заварки в закипевший чайник, Иван утвердил его на чурбаке. Кивнул Тоне.
Они уселись за огромный уличный стол. Чай, исходящий паром в кружках, пах почему-то хвоей и утренней сыростью. Почти одновременно впились зубами в нежную мякоть хлеба и колбасы. Горячие бутерброды показались Ивану на редкость вкусными. Пережёвывая крупный кусок, Тоня вытянула из внутреннего кармана «энцефалитки»[5] целлофановый пакет.
Куртка от энцефалитного костюма – экспедиционная одежда из ткани наподобие тонкого брезента. Куртка без застежки и с капюшоном, рукава на резинках, чтобы комары не кусали и не заползали клещи.