Никола зимний. Сергей Кузнечихин
стала собирать в поленницу колотые дрова.
– Не надо. Я сам все сделаю.
– Должна же и я свою лепту внести. Юля тоже хотела, но ей переодеться не во что.
– Так болеет же. Зачем рисковать. – Но в отговорку не поверил: если бы хотела, могла бы и выйти.
– Кстати, почему тебя Коляном дразнят?
– Потому что я и есть Колян.
– Некрасиво как-то, – поморщилась Татьяна Робертовна, – словно беспризорник из ночлежки. А ты вон какой статный парнина. Тебе же по святцам имя давали. Существует два праздника – Никола летний и Никола зимний. Овчинников из Юлиного класса родился в августе, значит, он Никола летний. А ты в ноябре, значит, Никола зимний. У вас даже характеры соответствуют. Он мягкий и покладистый, ты – сильный и волевой.
– Я и не знал.
– Теперь знаешь и требуй, чтобы звали Николой.
– Как я потребую?
– Характер покажи.
Когда стало темнеть, Татьяна Робертовна сказала:
– Хватит. Согласно законодательству у школьников укороченный рабочий день. Этак меня и привлечь могут.
– Да тут немного осталось.
– Все, все, все, никаких разговоров. Пойдем чай пить.
– Неудобно как-то, – начал отказываться, хотя самому не терпелось увидеть Юлию.
– Это мне неудобно отпускать работника, не угостив.
Он почему-то думал, что в квартире приезжей учительницы должен быть какой-то особый порядок и особые вещи, но ничего особенного не увидел, разве что свободного места больше. Без лишних ведер, чугунов с кастрюль. Стол в горнице был уже накрыт. Юлия разливала чай. Каждая чашка стояла на блюдце. Его мать блюдца под чашки не ставила. А радиола «Рекорд» такая же, как и у них. Но этажерки с книгами в его избе не было. Над кроватью, чуть выше подушки, приколот портрет бородатого мужика. Сестра Верка тоже вешала открытки с артистами, но этот на артиста совсем не походил. Юлия была одета в махровый халат с капюшоном, как у брезентового плаща, и он никак не мог понять, зачем капюшон домашней одежде, неужели на случай дырявой крыши? Но спросить постеснялся. А про мужика спросил.
– Это Папа Хем.
– Чей папа, твой?
– Близкие так звали, а в историю он вошел как писатель Эрнест Хемингуэй.
– Не слышал о таком.
– В школе его не проходят. А он, между прочим, в Африке на львов охотился. А за рассказ, как старик голубого марлина поймал, Нобелевскую премию получил. Самый модный писатель. Дядя мой обожает его.
– Дашь почитать?
– У меня книги нет, и в школьной библиотеке тоже. Я ее у дяди читала.
– Не ожидал, что ты про рыбалку любишь.
– Думал, что я сентиментальными романами увлекаюсь. Заблуждаешься, я предпочитаю настоящую литературу.
Дома она была совсем другая и не казалась задавакой. Нормальная девчонка, с которой можно разговаривать. Так бы мирно и разошлись, если бы ее не потянуло расхваливать Тулупа, какой он умный и как много знает.
– Так он же ничего делать не умеет, – не выдержал он.
– А ты хочешь сказать, что мастер на все руки?
– Не