Исповедь исчезнувших. Нина Дьячковская
оторванные от вековых корней свои истонченные побеги.
С того жаркого июльского дня родня Чугдаровых пребывала в томительном ожидании. Майя, обещавшая дать телеграмму, когда доберется до Ташкента, на связь не выходила: ни письма, ни телеграммы. Дни, тянущиеся в полном неведении, ничего не предвещали. Августовское высокое небо, отражаясь в каменистой речке, безмятежно повисло над Таас Оломом. Сенокос закончен, скот выпущен на скошенные совхозные угодья. Последние летние деньки, как легкий вздох облегчения и передышки, погнали тружеников запасаться на долгую зиму таежными витаминами. Лишь старики да курицы, кряхтя, остались за главных хозяев подворья. Село словно вымерло.
– Айаана, погляди-ка! Это кто расхаживает по двору? Не таай[11] ли Сэмэн? Что его привело в такой день, вроде на рыбалку собирался в Дэлим, – вглядываясь в сторону дома, заслонив глаза ладонью от прямых лучей закатившегося солнца, спросила Саргылаана.
– Таай! Таай, мы здее-есь! – сорвав платок с головы и подпрыгивая, девочка замахала руками.
– Ну-ка, осторожно! Ягоды опрокинешь… Целый день собирали, не разгибаясь. Айа-айа[12], спина моя… Туес[13] не забудь, – Саргылаана, хромая от долгой ходьбы и раскачиваясь в обе стороны под тяжестью полных ведер на руках, устало побрела к дому.
– Тыый[14], Байанай[15] расщедрился! Глянь, смородина-то еще не опала, оказывается, – удивился Сэмэн, забирая у сестры поклажу с крупными золотисто-черными горошинами. – А какая наливная!
– Матушка-природа нынче нас не обделила. Прошлогодний куст разросся, прогнулся весь под обилием ягод. Вот никто и не заметил, видать. Сэмэн, туох сонун?[16] – предчувствуя неладное, спросила Саргылаана, глядя в упор на старшего брата.
– От Маайыс есть вести? – вопросом на вопрос задумчиво ответил Сэмэн.
– Не тяни, рассказывай…
– К соседям только что из города приехали родственники. Говорят, в Москве переворот. Знакомые по телефону из столицы сообщили. Боятся, что и в Якутске могут быть волнения. Помнишь, драку на озере, студенты на улицу выходили? Вот они с детьми на всякий случай и сбежали подальше.
– А в новостях что рассказывают? Тимир, включи-ка телевизор. Тимирка! Опять куда-то запропастился, сорванец! – с голубого экрана полилась знакомая музыка. Танцевали прекрасные лебеди Чайковского.
Неожиданная новость о таинственном перевороте в сердце Родины к ужину достигла каждого дома в Таас Оломе, оторванного от цивилизации. Встревоженная всерьез Саргылаана, с раздражением разрываясь между бесконечными деревенскими хлопотами и телевизором, переключала кнопки с первого канала на второй. По центральному телевидению вот уже третий день подряд крутили балет «Лебединое озеро». Нехорошие предчувствия, устремленные в Узбекистан, откуда вот уже месяц не было вестей, не давали ей покоя. Дел было полно, ведь действительно в суровой Якутии летний
Таай,
Айа-айа,
Туес,
Тыый,
Байанай,
Туох сонун,