Бездна. Юрий Владимирович Сапожников
птичка. Синице, вероятно, хотелось, чтобы ею любовались – ведь и вправду украшает она собой мир.
– А помните, как мы с ней познакомились? – Кирилл отхлебнул из тонкостенного рокса виски чайного цвета, хрустнув попавшей на зуб ледышкой, сморщился, – ну-у, послушались вас, Владимир Юрьевич! Зачем бурбон заказали? Можно, я себе односолодовый возьму?..
– Пей, пожалуйста, что есть, – отмахнулся лысой головой Сапегин, сам немного захмелевший, теребил черную бороду, поглядывая на лица друзей.
– Как не помнить? Я ее с вами и подружил. На голову бедной девчонке…
Веранда ресторана в послеобеденное будничное время пуста. В пыльных зарослях над близкой речкой дерет горло дрозд, да время от времени с мягким шуршанием проносится в сторону элитной застройки, к старому парку, очередной Порше, отсвечивая перламутровыми боками. У входа застыла девушка-официант в белой рубашке и черном нелепом переднике. Новенькая, видимо – измельчал, однако, здешний персонал. И передник этот… будто фартук мясника. Длинный, превращающий девичью фигуру в пень. Друзья молча выпивали, жмуря глаза под ослепительными солнечными остриями. Мудрое решение – поминать еще не упокоенную душу именно виски – тостов нет, и чокаться не нужно, и все такое.
– Почему же?.. – возразил через пару минут Виктор, со вздохом встал из-за стола, распрямляясь высокой грузной фигурой. – Что она раньше-то видела?! Кажется, ей все нравилось. По миру поколесила – многим и не снилось. А то, что произошло – трагедия. Я понять не могу – зачем? Ребята, есть у кого покурить? Ароматное, в смысле.
– Во-первых, Виктор Юрьевич, вы не курите, – заметил, оторвавшись от телефона, Руслан, абсолютно седой, с грустными проницательными глазами, не старый еще, но издерганный ответственной работой, – во-вторых, вся трава в Европе. А туда не пускают. Если по делу, слабо я верю, что Ариша сама с моста сиганула. Высокие тоскливые материи, честно говоря, не ее сильная сторона, Господи, прости!.. Помянем давайте, девочка была добрая и ласковая…
Кукурузный бурбон булькнул в глотках пятерых взрослых мужчин, побежал, всосавшись быстро, разносить по жилам короткую радость. Сапегин, в отличие от бросившего курить Виктора, не мучивший себя поиском ароматных сигарилл, закурил свои обычные, ткнул пальцем в грудь пьяному уже, приехавшему из морга Рогову.
– Первым с ней был ты, Шурик. Помнится, хотел даже трудоустроить поближе к себе. Правда, подарками не баловал и пикниками тоже. Хотел ведь, как тебе удобнее, чтоб по команде, верно? А баба – она же, как кошка. Долго не гладил – подождет-подождет, да и к новому хозяину…
– Чего ты, Вовка, на меня гонишь? – Рогов поднял налитые алкоголем выцветшие глаза, прокашлялся шумно, – я так и хотел, да! Может, работала бы сейчас у меня, ну, тормозили с ней слегка, зато живая была бы… Сам же ее под Руслана подложил, а теперь мне втыкаешь. Иди к черту!
Сапегин отвечать не стал и, опустив на нос коричневые очки, пускал дым прямо в паникующий комариный рой.
– Ну, не ругайтесь,