Пригород. Город. Евгений Пышкин
пансионера. Его заинтересовала госпожа Арсеньева. Она молчала на протяжении всего обеда. Что-то колкое было в ее взгляде. В этих маленьких черных глазах-угольках, готовых обжечь вас. Она смотрела не оценивающе, а будто всё знала об окружающих. «Ага, вот вы какой», – говорил взгляд молодой девушки. «Или я ошибаюсь», – подумал Дмитрий, сосредоточено рассматривая ее. Их взгляды встретились. Черные угольки вспыхнули и тут же потухли. Он бы не сказал, что она смутилась, лишь приняла отсутствующий вид и уткнулась взглядом в тарелку. Закончив обед, девушка встала и, пожелав приятного аппетита, удалилась.
Камильковский говорил. Его жена поддакивала. «Эпансипэ» – резануло слух. Дмитрий переспросил:
– Что?
– Эмансипэ.
– О ком вы?
– О ней. – Камильковский сделал движение бровями. Конечно, он имел в виду госпожу Арсеньеву.
– Откуда вам известно?
– Ну, господин Лебедев, это ж видно сразу. Я много таких особ повстречал за свою долгую жизнь. Поверьте.
Дмитрий кивнул, но усомнился: «Эмансипэ? То, что она здесь без мужчины для меня это не повод думать о…».
Его мысли прервал Павел Аркадьевича:
– Любезнейше прошу прощения. Должен удалиться. Дела-с.
За столом остались трое. Беседа стала вялотекущей: куски фраз иногда нарушали тишину. Наконец, Дмитрий встал, откланялся и ушел к себе в комнату.
В своих апартаментах он постоял у окна минут пять, наблюдая за морским пейзажем. Неспешные волны подкатывали к берегу, и жемчужная пена разбивалась о камни, исчезая. Вода, лизнув берег, уступала место другому валу, и все повторялось вновь и вновь, но никогда не повторялись старые движения. Это завораживало. Казалось, можно было наблюдать до бесконечности.
Однако Дмитрия вывел из задумчивости господин Милославский. Он появился на берегу. Фигура его двигалась точно в тумане: невнятно и медленно. Он разложил шезлонг, который до этого нес в руках, расправил плед, встряхнув его, укрылся. Милославский застыл, и, казалось, сосредоточенно всматривался в море. Он стал частью пейзажа, слился с побережьем, но Дмитрия заинтересовал этот одинокий человек. Чувство неясное, смешанное с любопытством, подстрекало к знакомству.
Он покинул номер. Решительно пробежав ступени и выйдя наружу, замедлил шаг и остановился. «О чем мне с ним говорить? Как начать беседу?» – задался вопросом, но более всего мучили сомнения: а стоит ли, и что же привлекло внимание? Почему именно этот отшельник притягивал к себе? Ведь Дмитрий много встречал людей, сторонящихся общества, и у каждого, конечно, были тайные мотивы вести себя так, но никто не вызвал мимолетного любопытства.
Голос за спиной прервал мысли.
– Он всегда один, – сказал Павел Аркадьевич.
Дмитрий обернулся и спросил:
– Один?
– Да. С самого начала. Когда господин Милославский впервые приехал в пансион, его поведение меня насторожило. На обед