Ленин. Антоний Оссендовский
Россию спасти, освятить, поднять. Смотрят на меня ужасным взглядом, ненавидящим, и кричат опухшими губами: «Предатель! Предатель!». Так как это я подчинился куратору, покорно выслушал выговор и за серебряники молчу о святых мучениках. Молчу, как предатель, как трус… О-о! Идут уже, идут! Видишь?
Владимир с трудом успокоил профессора, помог ему переодеться и вывел из дому. Долго ходили они, молча, а когда Остапов полностью отрезвел, пошли к Ульяновым.
Юноша шепнул матери о происшествии и отдал профессора под ее опеку. Остапов провел ночь во флигеле вместе с молодыми Ульяновыми, а назавтра Мария Александровна написала письмо семье профессора, советуя, чтобы кто-то приехал и взял на себя заботу о больном.
Двумя днями позже в квартире Остапова появилась сестра профессора – Елена, шестнадцатилетняя девушка. Через месяц приехал отец – старый военный врач.
Профессор медленно выздоравливал и приобретал душевное равновесие. Не получил только обратно уже никогда ни прежнего спокойствия, ни свободы. Вел однообразную серую жизнь учителя, день ото дня, от чина к чину, от ордена к ордену. Не радовало его это и не будило никаких воспоминаний. Стал равнодушным ко всему, как столько других под этой смертельной тишью, отравленной правлением Александра III – царя, любящего покой, покой кладбищенский.
Глава V
Перед праздниками Рождества Христова господин Ульянов получил новое назначение. Стал директором всех народных школ. Начал он свою работу с посещения учебных заведений во всей области. Воспользовавшись рождественскими каникулами, он забрал с собой Владимира.
Путешествие совершали на почтовых санях, углубляясь порой в редко посещаемые места, где среди лесов таились поселения без церквей и школ, без врачей и властей.
Владимир помнил из лекций Остапова, что весь регион Казанский представлял собой некогда могучее, высокоразвитое Государство Булгарское, после которого не осталось ничего, кроме названия реки Волги. В этот край в XIII веке попали татары, гоня перед собой многочисленные племена, увлеченные монгольской волной, мчащейся на Запад из глубин Азии. Остатки этой орды встречал теперь Володя; были это вотяки, мещеряки, черемисы, чуваши, мордвины, рядом с татарами и русскими крестьянами. Темный муравейник людей, различающихся между собой одеждой, верой, обычаями и суевериями – первобытными, порой мрачными и кровавыми.
Между поселениями, заселенными туземцами разных племен, преобладала непримиримая вражда. Русские презрительно поглядывали на прежних завоевателей, называя их «татарва» или «белоглазая чудь»; те, со своей стороны, отвечали взаимной ненавистью. Одиночный татарин или вотяк не мог безопасно пройти через русскую деревню; крестьянин-великорос не отважился бы ехать без товарищей вблизи чувашской деревни или черемисской. Споры и стычки возникали даже перед церковью после законченного богослужения или между детьми в школе.
Ульянов стал свидетелем весьма интересного и поучительного зрелища.
Они отдыхали в маленькой