Роузуотер. Восстание. Таде Томпсон
от моего дома, взрывается робот-учитель; погибают четверо учеников, ранено еще двенадцать. Первые несколько дней полиция считает, что это саботаж или теракт, но оказывается, школьный уборщик занимался неавторизованным ремонтом робота, – то есть в переводе на нормальный язык, заменял заводские детали поддельными и продавал их на черном рынке.
Рождество я провожу в одиночестве. Я на службе, меня могут вызвать в любой момент, поэтому я даже напиться не имею права. Я много думаю об Аминат и в конце концов решаю найти ее контактную информацию в системе О45. Как только я отправляю запрос, Нимбус зависает и звонит телефон.
– Агент, объясните цель вашего запроса, – говорит незнакомый голос.
– Я хотел… мы вместе участвовали в операции. Я хотел уточнить…
– Не делайте этого. Вы можете поставить под угрозу дальнейшие операции. Ваше начальство уведомлено об этом.
Вот и все. Поскольку это мое второе нарушение, меня ссылают в море, на войну опреснителей: это два года перестрелок и бесконечных переговоров между тремя компаниями, поставляющими питьевую воду материковому Лагосу. Я оказываюсь хорошим бойцом и заслуживаю несколько благодарностей, но их недостаточно, чтобы я мог вернуться на сушу.
Я больше не танцую; не исключено, что я уже забыл, как это делается. Я читаю «Подлодку» Буххайма как одержимый и в чрезмерных количествах употребляю огогоро[12] – единственную выпивку, которая у нас есть. Моя печенка это выдерживает, а вот музыка в моей душе – нет.
Глава восьмая
Алисса
В спальню врываются Марк и Пэт.
Сперва Алиссе показалось, что Пэт пошла в нее, но обеспокоенные выражения на их лицах похожи настолько, что теперь она замечает в девочке и Марка.
– Ал? – спрашивает Марк.
– Мама, ты кричала, – говорит Пэт.
– Прости, детка, – отвечает Алисса. – У мамы болит голова.
Это правда, но кричала она не поэтому. А слово «мама» не кажется ей естественным.
Пэт замечает на кровати книгу и поднимает ее.
– Что это?
– Оскар Уайльд. Избранные стихотворения, – небрежно говорит Алисса.
– Ты поэтому кричала? Книжка плохая? – Пэт улыбается, полная надежды. В этой улыбке – требование ответа, детская мольба о том, чтобы все было хорошо. «Вот только все плохо». Девочка подходит к Алиссе и прижимается к ней. Улыбка у нее по-настоящему чудесная, и на мгновение Алиссе становится легче.
– Ужасная, – отвечает она.
– Да ты же ее ни разу не открывала, – говорит Марк.
– Сегодня открыла. «Ты знаешь все. А я всерьез ищу – в какую почву сеять, – но ей милей пырей лелеять, без ливня и без ливня слез»[13]. Видишь?
Марк поднимает бровь, но ничего не говорит. По его шее расползается красное пятно, похожее на солнечный ожог.
– Иди вниз, Пэт. Я попозже к тебе зайду, – говорит Алисса.
Пэт набирает чей-то номер, еще не успев выйти из комнаты, и ее
Оскар Уайльд, «Истинное знание» (