Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю. Борис Джонсон
в клубе. За ней он производил окончательную обработку текста, тот ритуал, с которым нам позволяют легко справиться программы от Microsoft. Черчилль играл с предложениями, переставляя их части для большей выразительности, он заменял один эпитет на другой и всецело наслаждался этим процессом полировки своей работы. Затем все снова отправлялось в набор.
Это фантастически дорогой способ работы, тем не менее он позволил Черчиллю не только выдать больше слов, чем Диккенс или чем Шекспир, – а больше Диккенса и Шекспира, вместе взятых. Зайдите в дом респектабельного английского семейства из среднего класса, предпочтительнее старшего поколения, – и вы наверняка увидите, как на книжных полках рядом с Британской энциклопедией громоздятся его работы: «Мировой кризис», «История англоязычных народов», «Вторая мировая война», «Мальборо – его жизнь и время» и многие другие. Можно задаться вопросом, какие из них в действительности читались.
У некоторых людей, пораженных этим огромным объемом текста, возникает соблазн преуменьшить или вовсе отвергнуть виртуозность Черчилля как писателя. И у него всегда находились очернители. Ивлин Во, заядлый ненавистник Черчилля, сказал, что тот был «мастером псевдоклассической прозы», без «какого-либо литературного таланта, но с даром прозрачного самовыражения». Прочитав книгу Черчилля об отце, Во с пренебрежением заявил, что это «аргументация изворотливого адвоката, но никак не литературный труд».
В конце 60-х гг. исторические способности Черчилля подвергались жестокой критике Джоном Пламбом, кембриджским профессором, заложившим основы «социальной истории». Пламб выражает недовольство «Историей англоязычных народов» из-за того, что там «отсутствует обсуждение трудящихся классов и промышленных технологий», отмечая, что у автора «невежество потрясающих размеров в экономической, социальной, интеллектуальной истории». Стиль его изложения «необычно старомоден и несколько неуместен, вроде собора Святого Патрика на Пятой авеню[15]».
Его поразительное достижение – присуждение Нобелевской премии по литературе – рассматривалось многими как анекдот, неуклюжая попытка шведов извиниться за свой нейтралитет во время войны. Даже относительно симпатизирующие ему историки вроде Питера Кларка считают, что премия была дана не по заслугам. «Редкие произведения авторов удосуживаются меньшего внимания, чем те, которые были написаны лауреатом Нобелевской премии по литературе 1953 г.», – говорит он. Это не только высокомерно, но и совершенно неверно.
Посмотрите на список последних нобелевских лауреатов: авангардные японские драматурги, марксистско-феминистские латиноамериканцы, польские мастера стихографики. Каждый из них по-своему заслуживает награды, но многих читают меньше, чем Черчилля.
Почему Ивлин Во насмехался над произведениями Черчилля? Заметьте, что Во пытался подражать Черчиллю в 30-х гг., добившись, чтобы его послали освещать войну в Абиссинии. Конечно, Во написал «Сенсацию», один из величайших стилистических
Пятая авеню – улица в центре Манхэттена.