Моя история. Летопись трех поколений на сломе истории. Елена Рылеева
и так заразился их идеями, что в 1905 года вступил в партию и организовал на Манилове ячейку Российской социал-демократической партии большевиков. Поскольку человек он был заметный и совестливый, его неоднократно выбирали в Выборный Совет, в компетенцию которого входило и решение рекрутских вопросов. В Первую мировую решать таких запросов по мобилизации рекрутов приходилось много. А проводилось это так. Все мужчины призывного возраста тянули палочки: длинная – остаешься на хозяйстве, короткая – отправляешься на фронт.
Однажды короткую палочку вытянул друг Павла. И тут Павел выступил с почином высшей справедливости:
– У тебя дома четверо малых деток по лавкам, а у меня – трое, значит мне и идти воевать, – сказал и ушел на фронт, с которого не вернулся.
Такой поступок задел души односельчан, поэтому, когда молодой вдове Мария Николаевна Мусина – Пушкина оставила перед отъездом из усадьбы ключ от главного дома, все посчитали такое решение справедливым. Так Ольга Степановна стала хранительницей сокровищ, собранных многими поколениями меценатов славной фамилии Мусиных-Пушкиных в своей усадьбе «Иловна».
Ольга Степановна любила свою работу. Каждое утро она отправлялась в господский дом, который стал для нее и школой, и институтом, и музеем изобразительных искусств. Большая коллекция произведений изобразительного искусства состояла в основном из галереи портретов кисти Ф. С. Рокотова, С. Тончи и других мастеров, менее известных просвещенной публике. Значительную часть собрания выполнили крепостные мастера хозяев. Хозяева-меценаты много средств и усилий вкладывали в проявление талантов, вверенных им судьбою душ. Для прилежных к живописи крепостных душ в усадьбе в конце XVIII века была организована живописная мастерская, которая подарила миру имена Ильи и Ивана Шляхтенковых, Федора Уханова, братьев Шустовых и других, менее известных самородков.
Ольга любила рассматривать детали женских портретов, которые так разительно отличались от лиц и нарядов ее повседневного окружения. Народный костюм ее не раздражал. Он был целесообразен условиям быта. Но в ее сердце зарождалась осознанная благодарность людям, по отношению к которым она была всего лишь холопкой. Она видела, как присутствие этих людей в усадьбе влияет на поведение деревенских. И это присутствие и влияние явно шло на пользу последним: они держались трезвости, осваивали незнамые доселе ремесла, которые потом обогащали жизнь их семей новыми вещами и культурой.
Ее женский идеал рождался из внешнего вида этих господ, из их изысканных манер и красивой речи, которая отражала не только бытовые краски жизни, но способна была к выражению тонких оттенков чувств и мыслей, излишних для простого народа. Такое развитие самосознания мешало в повседневной жизни, но доставляло женщине такую радость и благодарность миру, что она сознательно отравляла себе жизнь отдалением от своего