Колокол. Лора Кейли

      – Может, вы и правы, – согласился он, поправляя очки.

      – Проводить вас наверх?

      – Нет, я сам. – Он поставил упавшие бутылки на место. – Я тут уронил…

      – Ничего, я поставлю.

      Человек извинился, откланялся и ушёл.

      – Слава богу, – сказала Ирен.

      – Аж жалко его, – вздохнул Фабьен.

      – Официантка, – крикнул кто-то из-за стола, – почему пиво тёплое?

      – Почему это происходит со мной, – ворчала Ирен, направляясь к недовольному посетителю. Тот, уткнувшись в меню, пододвинул к ней пиво.

      Ирен потрогала кружку.

      – Оно ледяное… – сказала она.

      – Вы уверены, мадам Лоран? – спросил посетитель.

      Ирен вздрогнула от этого голоса. Посетитель медленно опустил меню. Чёрные смеющиеся глаза смотрели на неё.

      – Как поживаете? – Он заулыбался редкими короткими зубами.

      Ирен не сводила взгляда с этого взлохмаченного, дурнопахнущего человека.

      – А, это ты, – как-то грустно сказала она.

      – Я, – он почесал затылок и цыкнул. – Болит, знаете ли, старый шрам на погоду, сегодня ветра`…

      – Ветра́, – сказала Ирен.

      – А вам идёт эта форма, – он еле сдержал подступающий смех, – вы будто в ней родились.

      – Будете ещё что-то заказывать? – спросила она.

      – Пиво поменяйте, тёплое, – сказал человек и ещё раз подмигнул ей хитрющим глазом.

      9 глава

      Мой дорогой Андре, я хочу предостеречь тебя от того, что неизбежно случится. Если не случилось уже. Почему неизбежно? Потому что отговаривать тебя бесполезно. Всё, о чём ты написал мне в письме, заставило шевелиться все волосы на моей и без того обезумевшей голове. Да, я стар, это так быстро приходит: беспомощность, беспринципность, безнадёжность, без ножа, я ем теперь стейки без ножа, Андре, просто насаживаю их на вилку и ем. И мне всё равно, что обо мне подумают, хотя все, кто вокруг меня, уже разучились думать. Они, как малые дети, всему учатся заново – собирают пирамидки из фигур, раскладывают пазлы, вспоминают, как играть в пасьянс, чтобы утром опять всё забыть. Я в доме престарелых, в очереди на тот свет; ты тоже в очереди, Андре, но твоя очередь ещё далеко, и потому ты не понимаешь этого. Как и не понимаешь того, что творишь. Послушай старика, я был твоим учителем и куратором, ты был единственной надеждой на курсе, хотя так оно и бывает всегда. Тот, кто лучше других, либо сходит с ума, либо превращается в монстра. Умерь своего монстра, сынок, не гневи Бога, ты поморщился сейчас, я знаю. – Андре будто слышал, как смеется профессор, словно тот стоял сейчас перед ним. – Ну прости меня, старика; да, теперь и я в него верю, я теперь тоже в секте. Ты слышишь, как смеётся твой старик, смешно, правда? Из учёного в проповедники… И тебе, знаю, тоже смешно. У меня даже книга их есть. Здесь у всех она есть – входит, так сказать, в дорожный набор. В дорожный набор на тот свет. Белые тапки, халат и Библия – вот что в итоге нужно, а не стопки старых журналов с хвалебными статьями о себе. Сколько их было, да, Андре, этих статей? Даже ты обо мне писал свою курсовую. Помнишь? Но знаешь, что я чувствовал тогда? Я чувствовал себя