Шаль ламы. Повесть и рассказы (с иллюстрациями автора). Виктор Овсянников
взял к себе в Москву и устроил учиться в училище МВД (или как они еще тогда назывались?). Случилось это в начале 30-х годов, примерно году в 1933. Парень закончил училище и служил где-то в «расстрельной команде». К нему и обратились за помощью, но он помочь то ли не смог, то ли не захотел. Написали письмо «народному комиссару» М.И.Калинину, и это помогло – бабку оставили в Москве…
С внуком своим Марья Гавриловна общалась мало. Иногда приезжала на Маяковскую посидеть с ним, погулять, когда родители были заняты. Однажды гуляли за Оружейным переулком и Каляевской (ныне Долгоруковской) улицей в небольшом сквере с фонтаном. Внук купался в фонтане жарким летним днём. Позже этот сквер исчез при расширении Садового кольца.
Воспитанием внука она не занималась, но иногда давала полезные советы. Как-то внук ей пожаловался:
– Бабуля, мама с папой заставляют меня много есть, говорят, что это очень полезно, а я не хочу.
На это она ответила:
– Они скажут: кушай, это полезно, а ты им – куды полезло? Ну иди, побултыхайся ещё в фонтане.
Внук не пробовал следовать ее совету, но крестьянский юмор оценил.
Нужно, хоть пару слов или чуть больше, сказать о старшем сыне Катерины, Валентине Фокине. Он, будучи в те годы на пороге жизненной зрелости, казалось, вписывался в семейный быт лишь отчасти. Был Валентин сыном тёти Кати от первого мужа, с иной фамилией и отчеством Иванович, или не мужа – теперь уже не узнаешь. Особыми талантами не блистал. С лица его почти не сходила улыбка Чеширского кота, пошаливал на контрабасе, фотографирничал, как умел (зато материальная память осталась).
В целом, человек он был неплохой. Влад навещал его безнадёжно больного перед смертью и поставил скромный памятник на его одинокой и заброшенной могиле.
Доводилось Владу близко видеть и других людей, понимающих, что обречены на скорую смерть. Обычно в глазах у них муки тяжкие, не столько физические, сколько иные. Словно мучает их что-то очень важное, не доделанное. Обычно позади оставались тлен и суета, с коими расстаться – плюнуть и растереть. А думать лучше и правильнее, на циничный судейский взгляд, о том, что суждено было жизнь прожить, богом ли, природой даренную, не сильно мучаясь и греша в меру, вкушая разные радости и многие приятности. Хотя помирать никто не торопится, и это правильно.
Влад не завидовал и совсем не стремился к посмертной славе пушкиных и толстых. Кряхтят и ворочаются в тесных гробах своих, не зная покоя. Куда, должно быть, приятнее заслуженно почивать, забыв навсегда о всех радостях и невзгодах безвозвратно ушедшей жизни. Но это его мнение, никому не навязывает.
Отвлёкся на сторону, извиняюсь.
Однажды летом возвращались из тёткиной квартиры домой на Маяковку по Садовому кольцу в троллейбусе. В разгар летнего и душного зноя в тесном троллейбусе особо явственно чувствовался не только потный запах, но великая новая социальная общность