Шаль ламы. Повесть и рассказы (с иллюстрациями автора). Виктор Овсянников
нескольких приятных дней, проведённых в Красноярске и его близких окрестностях, решили отправиться в самую настоящую тайгу. Напасли съедобных припасов на несколько дней. Экипировались двумя ружьями для мальчишек. Дичь и рыбу будут добывать на месте соразмерно нагулянным аппетитам. Погода устоялась славная, теплая, без дождей. Клев будет отменный. Хариус в потребном «от пуза» количестве им обеспечен. По такой погоде с ночлегом не будет проблем. Палатка и спальные мешки – лишняя тяжесть. Ходить по тайге нужно легко, с удовольствием, а любые неожиданности и невзгоды преодолимы, когда есть на свете такой бывалый таежник, как дядя Миша!
Добрались до нового города – Дивногорска. Потом на попутках до начала настоящей тайги. Дорога уходит левее, не проявляя желания удаляться от здешнего владыки, Енисея. А им нужно вперед и вверх, на невысокую перевальную гряду. Сворачивают на лесную тропинку, которая по мере передвижения по ней истощается, становясь едва заметной в горной тайге. Подъем на перевал тянется долго.
Привал на вершине, а дальше путь пролегает по длинному пологому спуску в долину Бирюсы. В ходьбе и наблюдениях всяких разностей скоротали остаток дня. С вечерней зарей спустились к Бирюсе. Развели таежный костер и сготовили немудреный ужин. Рыбачить с усталости не хочется, все надеются на завтрашний день и приток Бирюсы – небольшую речушку Соржаково, вдоль которой намерены подниматься дальше.
Подоспел душистый костёрным дымом кипяток для чая. Дядя Миша щедро, в полгорсти, сыпет с свою большую кружку чайную заварку, заливает крутым кипятком и долго греет ее содержимое у самого огня. Получается плотная черная жидкость, называемая «чифирь». Этот напиток он освоил в свою недолгую тюремную бытность и пристрастился к нему на всю оставшуюся жизнь. Круто насыпается сахар – без него черный деготь в рот не лезет – и пьется за милую душу. Говорят, зэкам заменяет водку.
Пригубил и Владик дядин напиток, но пить не смог, зато на всю предстоящую жизнь пристрастился к крепкому свежезаваренному чаю.
Разговор у костра тих, нетороплив. Говорят дяди, младшее поколение слушает без внимания, засыпает, топыря слипающиеся глаза. Голос дяди Володи:
– Мишка, кончай чифирить. Не часто мы с тобой видимся. Мальчишки спят, давай нальём из неприкосновенного запаса чего покрепче.
– Давай, Володька, доставай, разливай. Я давно хотел тебя спросить. Как ты в партию попал, и что тебя в ней так держит?
Отвлёкшись на священнодействие – наполнение походных кружек заветной жидкостью – младший брат промедлил с ответом.
– А ты сам, почему в партию не вступаешь? – вопросом на вопрос ответил он.
– Ну, нет! Я ж, ты понимаешь… (намекает на отсидку, но при племянниках умалчивает) и потом, не нравится мне многое в наших советских делах. Сталина развенчали, сам знаешь, что творил. Теперь новый, кукурузник… Я, Володя, не пойму, как тебе-то