Бумажные души. Эрик Аксл Сунд
куда-то свалил. Поэтому я просто подобрал пистолет Йонни и побежал.
Вы видели мужчину, которого преследовал Йонни?
Высокий и худой.
Возраст? Внешность?
Не знаю… Кепка у него была. Может, борода. Да, была борода.
Какого цвета?
Темно-русая, вроде того.
Возраст?
Говорю же – не знаю.
Можете описать в общих чертах?
Ну да… Где-то от тридцати до шестидесяти”.
Шварц отметил, что Стрид пребывал в паршивом настроении – наверное, из-за адского холода в фургоне. Стрид то и дело шмыгал носом, и было слышно, как он хлопает себя по бокам, чтобы согреться.
“Высокий худощавый мужчина, возраст – между тридцатью и шестьюдесятью, темно-русая бородка. Правильно?
Да, где-то так. И кепка еще.
Опишите кепку.
Просто кепка. Какая-то темная.
А другая одежда?
Не могу сказать… Короткие штаны, кофта… Нет, не могу точно сказать. Во всяком случае, что-то темное.
Итак, Рикард, Йонни Бундесона застрелили не вы?
Вот уж нет”.
Шварц нажал на паузу и исправил грубую ошибку: вместо “Йонни” он случайно написал “Рикард”. Шварц вздохнул и снова запустил запись.
“Какие наркотики вы продаете? Героин, амфе-тамин, траву, таблетки? Вам случается ссориться из-за денег?
Я не буду отвечать на этот вопрос”.
Шварц отметил в записи, что молчание длилось десять секунд. Потом Жанетт задала очередной вопрос.
“Вы не знаете, кем мог быть этот парень с бородой и в кепке?
Понятия не имею.
Клиент?
Нет… Или, я… Может, Йонни и был дилером, а я – нет”.
Йонни больше не дилер, подумал Шварц. Трудно что-то продавать, когда тебе полголовы снесли.
Инспектор уголовной полиции Йимми Шварц снял наушники, и внешний мир вернулся к нему глухим шумом шоссе.
Жанетт Чильберг смотрела в окно. За слоем серой пыли и трещиной, оставленной камнем, плыло небо, на котором не было и следа светового загрязнения, как бывает над районами высотных домов. Здесь небо было усеяно звездами, и белый свет делал рельефными луга, озера и перелески. В тонкой полоске над чернотой пейзажа висела холодная луна.
За окном потянулись окраины Салема; машина катила вдоль выстроившихся рядами, похожих на коробки построек. Колесо попало в выбоину на асфальте, и машину тряхнуло, отчего стало ясно: они въехали в другой мир. В мир, где не принято растрачивать деньги налогоплательщиков на общегородские нужды.
Проехали мимо спортплощадки с ржавыми футбольными воротами без сетки; уличный фонарь освещал стену стоявшего рядом таунхауса. Кто-то написал на ней “Ненавидим всех”.
Без восклицательного знака, подумала Жанетт. Короткой летней ночи не хватает на крик о помощи, она может вместить лишь усталую констатацию факта.
Ненавидим всех.
Молчание нарушил Шварц.
– Черт,