Королева Аттолии. Меган Уэйлин Тернер
он поскользнулся, перелезая через обледенелую стену, и упал на подвернутую ногу. Падение с высоты – главная опасность для всех воров, часто смертельная. Именно так закончила свои дни его мать.
Когда ему было очень плохо, он лежал, побледневший и тихий, не выходил из комнаты, пока не становилось лучше, а потом, когда начинал поправляться, беспрерывно ныл. Однако он не рассказал ей, кто сломал ему ребра и как он растянул колено. Бесчисленные рьяные доносчики наябедничали, что это сделал Титус, а подробности другого случая она вытянула из дворцового лекаря, который, в свою очередь, вытянул их из Эвгенидеса, пока лечил ему ногу. Гален тоже привык видеть Эвгенидеса в синяках и слушал его жалобы без видимого сочувствия.
Эддис склонилась над Эвгенидесом и откинула волосы с его влажного лба. Гален коротко остриг длинные волосы вора, и без них он выглядел совсем иначе. Раньше ей и в голову не приходило, что его волосы, став короче, будут завиваться мелкими кудряшками на висках и за ушами. Она поправила один из таких локонов.
Он открыл глаза и еле слышно произнес:
– Моя королева.
– Мой вор, – грустно ответила она.
– Она знала, что я был во дворце, – сказал он тихим, очень усталым голосом. – Знала, где я прячусь, знала, каким путем буду уходить из города. Всё знала. Прости.
– Напрасно я тебя послала.
Он покачал головой:
– Нет. Это я наделал ошибок. Только еще не знаю каких. Пытаюсь понять. Не знаю. Я подвел тебя, моя королева. – Его голос стал слабее. – Прости, – повторил он. – Прости.
– Простить… – протянула Эддис. – Рано или поздно она будет висеть вниз головой на собственной дворцовой стене. – Она смяла в кулаках тонкую ткань своего платья. Расправила, встала и принялась расхаживать по комнате. – Если я тебя огорчу, Гален меня вышвырнет, – сказала она, усаживаясь обратно.
– Ты меня не огорчаешь. Приятно видеть, как ты ходишь и бушуешь. Она не бушует, – сказал он, глядя в пространство. – Когда она сердится, то просто сидит, и когда печалится, тоже сидит. И даже когда счастлива, тоже, наверное, сидит. – Это была его самая длинная речь за много дней. Умолкнув, он закрыл глаза. Эддис решила, что он уснул. Встала и отошла к окну. Оно было высоко – подоконник на уровне ее глаз, стеклянные створки доходили почти до потолка. Встав на цыпочки, она выглянула во двор. Никого. – Она была в своем праве, – раздался за спиной голос Эвгенидеса.
Эддис резко обернулась.
– Ничего подобного!
– Это обычное наказание для воров.
– Не говори глупостей, – выпалила Эддис. – В Аттолии уже сто лет не отрубают руки ворам. И вообще ты не обычный вор. Ты мой вор. Ты из королевской семьи. В твоем лице она напала на весь Эддис, и ты это понимаешь.
– Эддису нечего было являться к ней во дворец, – прошептал Эвгенидес. Королева поняла, что он устал.
– А Аттолии нечего заигрывать с медийцами, – повысила голос она.
Гален открыл дверь и бросил