Любовь к таинственности, или Плохая память. Лариса Соболева
растерянно промямлил Ваня, известие стало для него ударом. – Папа серьезный человек…
– Не веришь мне? – отстранилась Лидочка и заглянула в глаза брату.
– Лидуся, ты ошибаешься.
Лидочке нечем было доказать, поэтому она пошла к выходу, но задержалась:
– Сам увидишь. Скоро.
А увидела она. Лидочка долго не ложилась спать, прислушивалась к звукам в доме, а то и подолгу сидела в гостиной, накрывшись пледом. Она должна была увидеть что-то запретное, что тщательно скрывают. Объектом ее пристального наблюдения стали Ирина с отцом. Но главное – цели своей она не определила, для чего их подкарауливала. Впрочем, ей достаточно было доказать себе, а если повезет, брату, чтобы он не считал ее дурочкой.
Только не ночью удалось подсмотреть, а днем. И произошло это совершенно случайно. Наверное, тот, кто жаждет, получает свою порцию горечи свыше. Лидочка теперь ходила одна на берег моря, где не встретишь людей. Однажды после долгого бодрствования она проспала почти до обеда, а проснувшись, решила освежиться в море. Никого не предупреждая, Лидочка побежала лесом, той самой дорогой, которая сложнее протоптанной тропы. Ей необходимо было растратить кипевшую энергию, поэтому девушка и избрала трудный путь. Она карабкалась по горе, выбиваясь из сил, а наверху, уставшая и запыхавшаяся, рухнула на влажную траву отдышаться.
Тут-то и увидела отца с Ириной совсем недалеко, чуть ниже, на выступе, поросшем травой. Увидела случку. Как спариваются собаки прямо на улице, точно так же спарились ее папа, которого она любила беззаветно, и русалка Ирина – подруга. Лидочка не закричала от неожиданности, видя непотребное действо, не спряталась, как прячутся шпионы, а смотрела на них, не боясь быть замеченной. Собственно, она просто не отдавала себе отчета, что стоит на виду у любовников. Стоило только обоим повернуть головы в ее сторону… Но они были уверены, что одни в этом глухом месте, закрытом густой зеленью, окруженном скалами.
Она видела, как ее папа лежал на подруге, а его голый зад (штаны были приспущены) судорожно ходил туда-сюда между ног Ирины, при этом ягодицы вздрагивали, как подтаявший холодец на тарелке. Папа отвратительно стонал, сжимая обнаженную грудь подружки, а та… Ирина лежала на спине с распахнутыми аквамариновыми глазами, безучастно глядя в небо. В ее лице совершенно не наблюдалось той бешеной страсти, которая перекосила, изменила до неузнаваемости лицо отца, сделав его некрасивым. А когда отец на некоторое время замирал и в неистовстве целовал ее шею, грудь, лицо, она прикрывала глаза, сводила брови в одну линию и казалась мертвой.
В тот момент Лидочка вспомнила фразу матери: «Я должна ждать, когда угомонится твоя похоть?» Так вот, что она имела в виду… Да, не могло это нравиться маме, не могло.
Зрелище не вызвало у Лидочки ни омерзения, ни испуга, ни негодования. Ее будто заморозили, будто вырвали ее сердце. Отец вскрикнул несколько раз и в бессилии повалился на свою сучку. Все так же не таясь, Лидочка развернулась и пошла назад. Нет, одна эмоция обжигала грудь, мешая различать дорогу под ногами, – ненависть. Но что она могла сделать? Ровным счетом ничего. Даже Ваньке