Любовь к таинственности, или Плохая память. Лариса Соболева
зловеще запрыгали капли, сорвавшиеся с неба, их становилось все больше. Лидочка поплыла к берегу и, рассчитав усилия, вылетела на гальку вместе с волной. Но не удержалась на ногах, упала. Руки Саши взяли ее за плечи, помогли подняться, тут же он набросил на нее полотенце:
– Бежим под скалу. Дождь ненадолго, туча скоро уйдет.
Он подобрал вещи и ринулся под каменный навес, слишком маленький, чтобы разместиться там свободно. Едва очутились в сухом месте, где можно только сидеть, как дождь пошел сплошной стеной, закрыв полупрозрачной завесой бушующее море. Саша отвернулся, не глядя, протянул Лидочке ее одежду, она не взяла, а промокала длинные волосы полотенцем, которое он набросил на нее. Раскат грома оглушил, казалось, рядом что-то взорвалось. Но Лидочка была не из пугливых и после стихшего грохота восторженным шепотом сказала:
– Люблю грозу. И дождь. Саша, а почему ты не смотришь на меня? Я некрасивая?
– Ты очень красивая, Лидочка, – сказал он, встряхнул рубашку, сунул руку в рукав. – Но тебе лучше одеться.
– Одеваюсь.
Не ум, а женский инстинкт подсказал ей не лезть напролом. Одевшись, они посидели в молчании некоторое время, дождь на самом деле уходил в сторону. Когда капли стали редкими, Саша вылез из-под навеса, протянул руку Лидочке. Выбравшись, она намеренно не отпускала его руку, изучая в нем изменения, произошедшие за тот короткий срок, что они пробыли здесь вдвоем, так близко друг к другу. В Саше появилось нечто новое, и, глядя на нее, его кадык ходил вверх-вниз, как когда-то – всего год назад! – у дяди Федора, когда тот смотрел на мачеху. Теперь-то дядя в упор не видел жену брата.
– Вы промокли? – встретила их Ирина, а сама обследовала обоих своими беспокойными глазами-аквамаринами.
– Почти нет, – сказал Саша, отправляясь в свою комнату.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Ирина увидела в Лидочке, несмотря на нежный возраст падчерицы, коварную соперницу. И та поняла ее чувства. У нее оставалась последняя ночь перед отъездом отца – мачеха не посмеет покинуть мужнюю постель, чтобы очутиться в постели Саши.
Поздно вечером, когда все уходили спать, Лидочка нарочно произнесла фразу Ирины:
– Мы еще посидим, правда, Саша?
– Посидим, – не отказался он, нежно перебирая струны гитары.
Взвинченная мачеха сжала челюсти, но ей не оставалось ничего другого, как только уйти к мужу. Саша тихонько пел испанские и русские песни, Лидочка слушала, определив, что и ему не хочется уходить к себе в комнату.
А ночь была удивительно безмятежна, напоена летней свежестью и пахла ночными фиалками, дурманящими и без того горячие головы. Лидочка не боялась, что Саша прогонит ее. А если и попытается, то это будет проявлением страха, о котором он говорил днем. Не получится сейчас, получится чуть позже, в следующий приезд отца! Лидочка была уверена в своих силах, в том, что ее план удастся.
В его комнате было темно, она двигалась на ощупь и бесшумно, но он услышал:
– Кто здесь?
– Я, –