Возвращение Арсена Люпена. Морис Леблан
помедлив, взялся за фуражку.
– Идем, Шарлотта.
– Нет, – возразил Ботреле, – я еще хочу у нее кое-что спросить. Пусть останется. Заодно и поболтаем. Я ведь знал ее совсем еще маленькой.
Форберваль ушел. Ботреле с девочкой остались в кабачке одни. Некоторое время они сидели молча. Официант унес чашки из-под кофе.
Их взгляды встретились, и молодой человек очень мягко накрыл руку девочки своей. Она мгновение глядела на него потерянно, будто задыхаясь. И вдруг, уронив лицо на руки, зарыдала.
Ботреле не утешал ее, только спросил чуть позже:
– Ведь это ты все сделала, да? Ты была посредником? Ты принесла фотографию? Правда? А потом, позавчера, говорила всем, что мой отец у себя в комнате, хотя знала, что его там нет, ведь ты же сама помогла ему выйти?
Шарлотта не отвечала. Тогда он проговорил:
– Зачем ты это сделала? Тебе, конечно, дали денег… на ленты или целое платье…
Ботреле отнял руки девочки от лица, заглянул ей в глаза. Он увидел следы слез на несчастном личике. Милое девичье лицо! Но было в ее чертах что-то тревожное, переменчивое, склонность уступать искушениям и готовность ради этого на все.
– Ну ладно, – сказал Ботреле, – дело сделано, не будем больше об этом говорить. Мне даже не нужно знать, как именно все между вами произошло. Скажи лишь только то, что будет полезно мне в моих поисках. Может быть, при тебе о чем-то говорили? На чем его увезли?
– На автомобиле… я слышала, как они об этом говорили, – быстро ответила она.
– А по какой дороге?
– Этого я не знаю.
– Может быть, тебе запомнилось хоть слово, хоть что-то, наводящее на след?
– Ничего… Правда, один из них сказал: «Не будем терять времени… завтра в восемь сам шеф позвонит нам туда».
– Куда это туда?.. Припомни… Ведь это было название города?
– Да… что-то такое, похожее на Шато…
– Шатобриан? Шато-Тьерри?
– Нет… нет…
– Шатору?
– Да, так… Шатору.
Но Ботреле уже не слышал последнего слова. Он вскочил с места и, не заботясь более о Форбервале, бросив девочку, изумленно глядящую на него, распахнул дверь и бросился к перрону.
– Шатору… Будьте добры, один билет до Шатору.
– Через Ле Ман и Тур? – осведомилась кассирша.
– Да-да… Кратчайшим путем… Я буду там к завтраку?
– О нет!
– К обеду? К ужину?
– Нет, для этого вам надо было бы ехать через Париж… Парижский экспресс отходит в восемь часов… Вы не успеете.
Но Ботреле успел.
«Отлично, – думал он, сидя в купе, – я провел в Шербуре не более часа, но и этот час не пропал даром».
Он ни минуты не сомневался, что Шарлотта сказала правду. Она была из тех, кто в силу слабости характера неустойчив духом, способен на самые страшные предательства, но в то же время не чужды ей были и искренние порывы, и Ботреле заметил в испуганных глазах ребенка раскаяние за причиненное ею зло, горячее желание хоть частично что-то исправить. Поэтому молодой человек был уверен, что Шатору – именно тот город,