Порочные чувства. Юлия Гауф
я пришлю своего человека. Ответишь на все вопросы про своего отца, вспомнишь все события, начиная с переезда. Что он тебе говорил, что ты слышала – все это. И назовешь данные того, кто тебе помог здесь документы сделать – паспорт, и на квартиру. Поняла?
– Я все расскажу, – закивала я. – Это поможет? Я… я мало знаю, на самом деле.
– Остальные не знают вообще ничего. Ты ведь хочешь, чтобы твой отец нашелся? – Марат впился в меня своими темными глазами, и дождался моего кивка. – Тогда забудь про то, что ты мало знаешь, или что какая-то информация неважна. Расскажешь все, даже любимые блюда вспомнишь, которые твой отец предпочитал есть. Каждую мелочь.
– Хорошо, хорошо, – уткнулась ему в шею. – Спасибо тебе! Меня, знаешь, никто слушать не желал. В Рио вообще пригрозили, что я под суд попаду, если мои слова про документы подтвердятся. Я и на это готова была бы пойти, но от меня отмахнулись. А папа… у него сложный характер, очень деспотичный, но он хороший человек, и не заслужил всего этого. Если ты поможешь его отыскать, я навечно твоей должницей буду, и…
– Хватит об этом, – перебил Марат.
Голос у него жесткий, рычащий. Он напряжен, и я тоже напряглась. Сжалась. Испугалась.
Странно, я не такая рохля ведь. На место могу поставить, осадить, а перед Маратом теряюсь, будто и правда «девочка».
– Добавку налить?
– Налей, – ответил Марат, но руки с моей талии не убрал. Наоборот, крепче сжал их.
– Тогда, может, отпустишь?
Марат отпустил не сразу. Повел ладонью от талии к попе, сжал мои ягодицы крепко, и я спрыгнула с его колен, ахнув. А он хрипло рассмеялся. Нервно, немного зло.
Наверное, на работе постоянные проблемы, вот и состояние у Марата такое. Папа еще хуже был – срывался на нас с мамой, Марат хоть не орет. А то, что злится… да и пусть злится, хотя от этого немного страшно.
– Я тебе рассказала про свое имя, а тебя почему Маратом назвали? – поставила перед ним тарелку, забрала мясо, и отправила его в микроволновку. – Марат Соколовский… это немного странно звучит. Имя не самое славянское.
– Дед воевал, командира взвода Маратом звали. Тот его из-под обстрела вытащил. Меня в честь дедова командира и назвали. И для всех моих братьев отец не просто красивые имена выбрал, а по дедовым рассказам – с кем служил, с кем воевал, с кем дружил. В честь них и назвали.
– У тебя много братьев?
– Пять. Старший – Егор, затем я, а остальные младшие: Игорь, Максим, Олег и Руслан.
Я завистливо вздохнула. Я-то одна у родителей. Может, в детстве это и хорошо – единственной и неповторимой быть, но, когда все уходят, даже обняться не с кем. А был бы у меня брат, или сестра, может, я бы легче все, что произошло, перенесла.
– Ты, я так понимаю, одна у родителей?
– Одна, – кивнула мрачно, и отставила тарелку с нетронутым, остывшим борщом.
Не хочу есть.
Мы сидели в молчании. Марат ел, я думала. С этим человеком мы из разных миров, я абсолютно Марата не понимаю. И не думаю, что хочу понимать. Мы даже пересечься