Aномалия. Галина Щекина
Плитка была с открытой спиралью. Тоне нравились спиральки, которые из серых становились красными, краснея постепенно. Плитка осталась включённой, хотя и была на минимуме. Не заметив, мать набросила на неё туго накрахмаленную салфетку, так как любила идеальный порядок. Салфетка не легла ровно, а стала домиком над плиткой. Тоня позвала, указывая на плитку, пыталась матери сказать, но та торопилась, не хотела слушать и ушла, закрыв дверь на ключ. Девочка стояла посреди кухни, не шелохнувшись, и смотрела на салфетку. Её охватывал ужас. Надо было что-то делать с этим ужасом. Какое-то время всё было тихо. Потом на салфетке проступили коричневые пятна, и она стала оседать на плитку. Потом пошёл небольшой дымок. Может, всё потухнет само? Тлеющая салфетка стала вонять дымом. Появилось настоящее пламя.
Огонёк был маленький и упругий. Он перескочил на штору. Штора немного подымила и загорелась. Дым заволок всю кухню. Стало горько дышать. Огонь дошёл до форточки и усилился. Соседи, увидев пламя, сообщили в сельсовет. Мать была в полях. За ней послали грузовую машину и быстро привезли домой. Тоня пыталась дышать через замочную скважину, она была большая. Но дым, всё равно ел глаза. Когда мать приехала, распахнула дверь – шторы уже сгорели, и потом долго был закопчённый потолок. Мать набросилась на дочку с руганью.
– Это ты, паразитка, подожгла! Зачем брала спички?
Нет, чтобы на пожар смотреть, на ребёнка, жив ли. Так она – наоборот. Она хлопала руками по лицу, по голове и плечам. Конечно, это не родная мать – мелькнуло в голове Тони. Она пыталась сказать, что не виновата, это салфетка всё. Лучше бы она этого не говорила. Мать напала с новыми обвинениями. «Ты, брехливая дура, хочешь вину на мать переложить. А на самом деле это сделала ты, сволочь…»
Остатки огня потухли сами у потолка. Плитка была выключена. «Четырёхлетняя брехливая сволочь» старалась не плакать, но какой-то противный ком стоял и стоял в горле, не глотался. Слёзы лились ручьями от такой несправедливости. Наконец, мать вышвырнула растерянное дитя за порог, чтобы прибраться, и оно побежало реветь в кукурузу. За длинными хозяйственными сараями было кукурузное поле, и ходить туда было запрещено. Кукуруза росла рядами, тесно, и зайти удалось не дальше третьего ряда. Тоня ревела долго, потом увидела розовый вьюнок под ногами. В нем спал муравей. Присев, она подула на него. Он зашевелился, но не убежал. Он развалился в этом разовом ложе и, наверно, наслаждался тонким нектаром цветка. Тоня маленькая долго смотрела на цветок и на муравья. Вздыхала. И успокоилась.
…Взрослая Тоня вздохнула, отгоняя рукой ото лба внезапное воспоминание. Перед ней не качалась стена кукурузы, а была перед нею чужая дочка с каким-то своим горем.
Девочка, запинаясь от волнения, просила тётю Тоню простить её папу. Ведь папа любит вашу дочь безумно, он сделает её счастливой. Тоня обомлела, когда до неё дошло, чья девочка. Да ведь это Гены поганого дочь! Ну, неужели