Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии. Николай Зайцев
тогда, покажешь, а по пути про перстень расскажешь. Где добыл, каким способом.
– Господь с вами, батюшка Иван Матвеевич, маменька ваша в дорогу дала с наказом беречь пуще глаза. В самую тяжелую минуту пустить в дело… – он потрогал холщевый мешочек, висевший на шее. Я-то думал – ладанка или щепоть родной земли.
– Давай так, если целыми выберемся отсюда, оставишь его себе.
– Спасибо, Иван Матвеевич. – Прохор осенил себя крестом. – Только правильно будет вашей матушке вернуть. Вещица дорогая, фамильная, должна в семье остаться.
Тут я понял, почему матушка доверила ему, а не мне. Давно проспорил бы или в карты поставил. Все теряет ценность, если завтра убьют молодым. Даже фамильные графские перстни. Заметив, что старый солдат стал задыхаться, предложил как бы между прочим:
– Присядем, револьвер почистить нужно, вон и камни удобные.
На удивление оружие турецкого офицера содержалось в полном порядке. Его смит-вессон украшен костяными щечками с изображением полумесяца. У меня же были простые черные деревянные с насечкой. Это что ж, британцы специально для турок-мусульман оружие изготавливают?! Ну эти за пару фунтов мать родную продадут. Пока я драил револьверный ствол, Прохор полировал турецкую шашку.
– Богатая сабля, важного офицера вы, батюшка, зарубили, – Прохор даже заикал от восхищения и от охватившего волнения. – Всем на зависть!
– Не думаю. Чего важному в первых рядах делать, хотя, захватив русскую батарею, слава в армии обеспечена. Славу и уважение за деньги не купишь. Только это, старик, не сабля, а шашка, видишь – гарды нет.
– Так пальцы без защиты, – старик хмыкнул, вертя оружие.
– Зато направление удара можно в любую сторону менять.
– Узор-то какой, погляди, золотом отделана.
Действительно, внимательно рассмотрев, я по-настоящему оценил свой трофей. Золото по серебру, серебром по золоту. Искусная мусульманская инкрустация. Такой и воевать жалко. Генеральская шашка!
Прохор словно услышал мои мысли. Заохал, засопел, заважничал:
– Теперь, Иван Матвеевич, придется шибче в генеральское достоинство входить. На зависть всем! А какой жених будет! Первый в округе. Да о такой партии князья мечтают, желая своих дочек пристроить.
– Жених, – хмыкнул я. – Князья! Разве что грузинские. Скажешь тоже, Прохор! Да мне бы Анну на сабле получить! Пора уже кресты носить.
– «Клюкву»-то?[16] Тоже мне крест, ее в армии, почитай, все офицеры носят. Вам, Иван Матвеевич, за подвиги ваши Георгия пожалуют, помяните мое слово. О то крест так крест! – Старик вытаращил глаза и развел руки, показывая, какой крест. Выходило больше, чем на грудь. Я вздохнул:
– Лишь бы не на могилу. Не посмертно.
– Типун тебе на язык, барин! – загорячился Прохор и сплюнул три раза через правое плечо. – Слышала бы матушка!
Дальше была встреча со своими канонирами, марш батареи к штабной палатке, доклад генералу. Командир улыбался и промаргивал стариковскую слезу. Троекратное «ура», объятья штабных и друзей. И наконец
«Клюква» – самый распространенный боевой крест в армии. Анна четвертой степени предназначалась для награждения только за боевые заслуги (самый младший офицерский орден). Крест на эфесе холодного оружия и темляк из орденской ленты («клюква»).