Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии. Николай Зайцев
ждал момента, когда меня свалит с ног простудная болезнь.
Поспешно стер остатки мыла со щеки. Глянул в зеркало на свои покрасневшие глаза и поспешил выйти из палатки. У входа стояли давние знакомцы. Пластуны Николай и Григорий. Первый улыбался, топорща усы, и не было такого ненастья, которое бы его сломило. Весь его вид показывал, что казак рад встрече. Второй равнодушно сплевывал шелуху семечек в сухое крошево серого снега, коротко кивнул и спокойно стал отсыпать Прохору в подставленный карман жареного угощения. Глаза у вестового заблестели, радуется подарку. Да, с такими поставками и семечки будут казаться царским угощением.
– Старик, у тебя же горло! – не удержался я. Что делает? Это как наждаком по живому. Совсем разум от голода потерял. Да и неловко мне стало: объедать казака – дурные манеры. Прохору-то все равно, а мне стыдно за него.
– А я не для себя! – возмутился старик. – Я для вас!
– Тем более не надо. Может, у Григория последняя еда.
– Та нехай! – отозвался суровый казак и сплюнул шелуху. – Не последняя.
– Удачи в вашу хату, ваш бродь, – поприветствовал Николай. – Спаси Христос.
– И тебе не хворать! Чаю? Прохор, организуй кипятка.
– Да где ж я его возьму… – закручинился вестовой. – А заваривать что станем? – забурчал привычно неслышно, но все услышали.
– Благодарствуем, поручик, но дело у нас спешное, оттого важное.
– Какое? – я весь подобрался. Пластуны просто так объявляться не станут. Всегда чем-то заняты.
– Знаю, что пушек у тебя нет. Да и не нужны они нам. Хотим другого попросить.
– Пороху?
– Есть у нас порох, – рассмеялся казак и посерьезнел, – нет веревок. Не хватает нам длины до земли. Вылазка срывается. В лагере еды почти не осталось. Сегодня солдаты на троих паек делят. Есть местечко, где потаенно можно на дорогу попасть, может, разживемся провиантом.
– Есть у меня веревки. Хорошие, крепкие, проверенные. Дам. С одним условием.
– Хозяйственный у нас поручик, – подсказал Прохор и закашлялся.
Казаки переглянулись, хмыкнули.
– Так еду еще добыть надо, а потом делить! Это как про шкуру неубитого медведя!
– Ну, пане поручик, – разочарованно протянул Грицько и отвернулся от меня, словно разуверившись во всех людях окончательно.
– Да я не про то. – Я поморщился. Как такое подумать могли? – Меня с собой берите. И не смотрите на меня так! Берите, берите!
– Да ты шо! Да на кой это вам! – не удержался Николай, глаза его округлились. – Поручик! Там до земли пропасть. И внизу одни камни! Убиться проще, чем пулю себе в висок пустить.
– Надо мне! Я вам имущество казенное даю, отвечаю за него головой. У меня журнал! Понимать должны.
– Понимаем. – Казаки закрутили головами. Тут с голода все пухнуть скоро начнут, а он журнал ведет. Я улыбнулся, открывая основную причину:
– Да и засиделся я. Надоело от холода дрожать. Руки соскучились по дрожи оружия. Берите!
– Грицко,