Десять. Наталия Романова
неожиданной пациентке.
– Ну-с, Юленька, на что жалуемся? – спросил один из зашедших.
– Живот… – Юля с трудом сдержала слёзы.
– Посмотрим, – приободрил врач.
После дежурных вопросов, ответов, пальпации, смешков, подмигиваний и даже шутливых заигрываний, которые были предназначены для отвлечения Юли, – эдакий проверенный способ “заговорить” нервного пациента, – она раздраженно выяснила, что “нужно подождать ещё совсем чуть-чуть”.
В смотровой остался доктор постарше. Юля вспомнила, что знакома с ним. Он расспрашивал о здоровье мамы, бабушки. Интересовался, определилась ли она со специальностью, именами её профессуры, планами на будущее. Чуть позже зашёл следующий врач, на взгляд Юли слишком молодой и очень усталый. Он смотрел словно бы поверх и самой Юли, и своих коллег.
– Юрий Борисович, приветствую. – Привстал доктор постарше, который расспрашивал Юлю. – Похоже, ваше. Это Юлечка, дочка Владимира Викторовича, прошу любить и жаловать.
– Что ж, полюбим, пожалуем, – улыбнулся Юрий Борисович, подошёл к раковине вымыть руки. – Животик покажи? – обратился он к Юле, уже стоя у кушетки. Та покорно потянула свитер с футболкой вверх. – Здесь больно? Здесь? А так? Хм.
Это «хм» не предвещало ничего хорошего, Юле стало нехорошо от этого «хм», ещё больше, чем было утром или за три дня до этого, или за неделю.
Обменявшись с коллегами репликами, косыми взглядами, побарабанив пальцами по столу, Юрий Борисович устало вздохнул, словно его терзали сомнения. Старший товарищ одобрил его дальнейшие действия.
Диалог обычному пациенту непонятный, если тот – не дочь заведующего гинекологическим отделением областной больницы, куда ее привезла карета скорой помощи, которую пришлось вызвать в медицинский институт, где Юля только-только начала учиться.
Последовали типовые вопросы, с такими же типовыми ответами, по сто пятому кругу. Кафель давил, действие обезболивающего, которое Юля себе вколола, начало заканчиваться, а вопросы – откровенно раздражать. Неужели настолько сложно оказать необходимую помощь?!
– Половой жизнью с какого возраста живете, Юлия Владимировна? – спросил Юрий Борисович, глядя не на пациентку, а в уже изрядно исписанную историю болезни.
– Я… я не живу.
– Юля, тебе же известно, что такое врачебная тайна?
– Конечно.
– Тогда ты должна понимать, что я не скажу твоему папе, если ты опасаешься его реакции.
– Я. Не. Живу! – вспыхнула Юля, аж уши покраснели.
– Хорошо, – спокойно отреагировал Юрий Борисович. – Сейчас мы сделаем УЗИ, потом поднимемся в палату…
– Что со мной? – Юля нетерпеливо перебила врача. – Что?
– Ничего такого, чего мы не сможем решить. Встать можешь? – Юле показалось, что голос звучит еще более устало, чем в начале осмотра.
Вдруг стало стыдно. Кому, как не ей знать, что врач гинекологического отделения, приходя домой, вытягивает ноги на ближайший стул и, закрыв глаза, слушает тишину. Синяки под глазами порой не проходят