Персонажи. Ирина Голыбина
пришлось долго, но оно того стоило: с крыши распахивался во все стороны вид на город, древний маяк – самый высокий в Европе – и море, бьющее в глаза своей синевой. Максиму стало жаль, что Алены нет рядом; хотелось взять ее за руку, обнять, постоять бок о бок. Глядя на Геную сверху, поискать их дом, площадь перед ним, театр, памятник – да хоть бы и ее парфюмерный магазин.
Загрустив, он решил возвращаться домой, но по пути попалась остановка фуникулера, на котором можно было забраться в самую высокую часть города. Он сел в зеленый вагончик, кондуктор дал звонок, и начался подъем. Сверху Максим рассматривал дворики, провода, крыши домов; постепенно пейзаж из городского становился деревенским, под ним проплывали мощеные патио, крошечные бассейны, арки, увитые виноградом. Конечную остановку фуникулер делал в парке на холме. Там было безлюдно, видимо из-за жары, хотя и попадались периодически упорные итальянские бегуны, жилистые и загорелые, в полной амуниции и с фитнес-браслетами на запястьях. За одним из таких семенил, вывалив набок розовый язык, пятнистый бульдог с торчащими ушами.
Максим выбрал тенистый уголок, сел на траву. В телефоне накопились сообщения, в основном от коллег, хоть те и обещали не беспокоить. Что с бюджетом на следующий квартал – нужны еще деньги на ремонт в новом здании. Или пока его заморозить? Максим возмутился, сразу ответил, что деньги будут, ремонт надо продолжать. Он в глубине души очень рассчитывал заниматься санаторием за городом, а не торчать в клинике каждый день. Ленка ничего не писала и фотографий не сбрасывала. Надо думать, увлеклась шопингом.
Он посидел, зажмурив глаза, минут десять, едва не задремал. Хотелось есть – обед он пропустил, а время уже перевалило за четыре. В рюкзаке нашелся завалявшийся с Москвы протеиновый батончик, но голода тот не утолил, надо было спускаться назад, в город, искать какое-нибудь симпатичное местечко, чтобы перекусить. Максиму запомнился бар возле театра; там вроде кормили весь день, а не только в обед и ужин, как в большинстве итальянских ресторанов. Туда он и направился, сойдя с фуникулера, заказал себе пасту, ориентируясь по фотографиям в меню, и лемон-соду, которую успел полюбить.
Паста была получше, чем у экономного Джованни: вся купалась в сыре и вкусно пахла свежемолотым черным перцем. Официант, ставя перед ним тарелку, громко озвучил название – «качио э пепе». Получается, «пепе» – это перец? А «качио» что? Спросить бы, да не у кого. За соседним столиком сидела девушка с книгой и пивным бокалом. Заметив, что Максим смотрит в ее сторону, она показала сигарету и вопросительно подняла брови: зажигалки не будет? Максим помотал головой, улыбнулся, словно извиняясь. Зажигалку девушке подал официант, хоть это и не входило в его обязанности. Наверное, просто понравилась.
Максим понял, что скучает по такому общению, случайным знакомствам. С этой итальянкой он не против был бы заговорить.