Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи. Э. С. Маркарян
Шпенглер использует для их обозначения термин «культура», Тойнби – «цивилизация», а в американской культурной антропологии чаще всего употребляется термин «модель культуры» (pattern of culture)[60]. Главным, исходным и определяющим началом при построении этих теорий оказывается рассмотрение выделенных локальных культурно-исторических систем в качестве совершенно «эквивалентных» и «равноценных», безотносительно к тому, какое место занимает та или иная система в общем ходе мировой истории.
Для более четкого уяснения основных стимулов возникновения данной системы взглядов и ее внутренней теоретической природы обратимся прежде всего к философско-исторической концепции Освальда Шпенглера, выдвижение которой расценивалось им самим как «коперниковский переворот» в понимании всемирной истории человечества. Причем суть этого «переворота» усматривалась Шпенглером именно в идее «эквивалентности» и «равноценности» локальных культур.
«Здесь надлежало, – пишет Шпенглер в основном своем произведении „Закат Европы“, имея в виду мировую историю, – повторить дело Коперника, тот акт освобождения от видимости, во имя бесконечного пространства, который был уже давно осуществлен западным гением по отношению к природе, когда он перешел от Птолемеевой мировой системы к единственной, сохраняющей свое значение до сего дня, и, таким образом, устранил случайность, определяющую собой местонахождение наблюдателя на одной из планет»[61].
Основным пороком всей предшествующей социально-исторической мысли Шпенглер считает традиционный схематизм, некритически навязываемый истории от поколения к поколению. В этом вопросе также, по его мнению, требуется то «скептическое отношение», которое, начиная от Галилея, разложило «прирожденную нам картину мира». В связи с этим он начинает свою книгу с резкой критики основных традиционных представлений о всемирно-историческом процессе и прежде всего его трехчленной периодизации, которая утвердилась в европейской исторической науке с эпохи Возрождения и которая, по его мнению, от столетия к столетию все более и более теряет всякий смысл и совершенно не допускает включения новых, открывающихся нашему историческому сознанию областей.
«Древний мир – Средние века – Новое время, – вот та невероятно скудная и лишенная смысла схема, чье абсолютное владычество над нашим историческим сознанием постоянно мешало правильному пониманию подлинного места, облика и, главным образом, жизненной деятельности той части мира, которая сформировалась на почве Западной Европы со времени возникновения Германской империи, а также ее отношений к всемирной истории, т. е. общей истории всего высшего человечества»[62].
Ложность этой схемы, подчеркивает он, выражается в совершенно непростительном нарушении объективных «пропорций» истории. «По этой схеме, – говорит Шпенглер, – страны Западной Европы являются покоющимся полюсом (математически
Следует обратить внимание на значительные трудности, связанные с переводом данного термина на русский язык. Они возникают прежде всего в силу многозначности слова «pattern». Поскольку в русском языке нет соответствующего ему эквивалента, необходимо иметь в виду, что привившийся в нашей литературе перевод этого термина (модель) далеко не полностью выражает все основные значения, в которых он обычно используется в американской культурной антропологии. Термин «pattern» может переводиться, в частности, как «структура» и «тип».
Там же. С. 14.