Вихрь переправ. Ольга Васильевна Ярмакова
этаким чёртом пахать в мясном цехе гипермаркета «Атлас» и заочно учиться в местном колледже на пищевого технолога. Работа его и натолкнула на выбор специальности: после школы Нил неприкаянным перекати-полем метался от одной подработки к другой, не видя истинного призвания, пока не осел в недрах «Атласа».
Естественно парни дали слово прийти, несмотря на загруженность, в устах Юны случай звучал ошеломительным, будоражащим, интригующим своею внезапностью.
– А что с работой, Фей? – спросила девушка, заметив долгий взгляд Матфея, буквально прилипший к окну, за которым через дорогу стоял «Вижин-Март».
– Понятия не имею, – отозвался сухим отрешённым голосом юноша, продолжая смотреть в оконный проём. – Не это сейчас главное.
– Тогда что, Фей? Что случилось? Расскажи.
– Скажу, когда все соберутся.
За окном в видимом лоскутке неба медленно собирались, растекаясь и наслаиваясь друг на друга, пузатые облака – кусочки нелепой мозаики. Пролетела стая серых ворон, а может галок, точнее разглядеть было не возможно, их тёмные силуэты чётко и гордо вырисовывались на фоне молочной белизны облачности. Прямым курсом пропорол и высек жирный сизый след в самой гуще небесного пастбища самолёт – несомненно, задиристый наглец и отчаянный задавака в понимании облаков. Так тихо и покойно было сидеть в крошечной кухоньке, взирая на простор и мир неба.
Юна поставила воду на огонь и насыпала чайную заварку в большой круглый чайник белого цвета с крупными вишнёвыми цветами. Ей было не по себе от Матфея, далёкого и близкого одновременно. Её пугала его недосказанность и намерение уехать из города так вдруг, с бухты-барахты. Да и его животные, таращившиеся на неё со странным интересом, усиливали эффект беспокойства. Особенный трепет у неё вызывал ворон, его по-человечьи пристальный взгляд прозрачно-синих глаз вынуждал Юну отводить взор в сторону.
Когда ожидание условленного срока встречи приблизилось к концу, Матфей вышел из оцепенения и ослабил упорный взгляд, которым сверлил облачный лоскут последние полчаса. Кухня, в которой юноша бывал много раз, всегда казалась ему одной из приятнейших в домах знакомых, после своей домашней, разумеется. Невысокий выбеленный потолок; просторный квадрат стен, обклеенных бежево-зелёными обоями с теснением из бронзовых ромбов; серебристый великан-холодильник в дальнем углу, обклеенный яркими магнитами, напротив которого важничала беленькая раковина. Соседка раковины – газовая плита, в её недрах испеклось столько вкуснейших блюд, а готовить здесь умел почти каждый, кроме дедушки, разумеется. Шкафчики и навесные полочки, окрашенные в кислотный лаймовый цвет, сколько всего они хранили в своих тайниках – ровно столько, чтобы кухня была центром дома, пульсирующим чудом, собирающим всю большую семью Юны. За длинным столом с высокими стульями, из которых самый высокий, разумеется, принадлежал дедушке.
Раздался звонок в прихожей. Первым примчался Нил. Он впопыхах скинул обувь и куртку, а затем широким шагом прошёл в кухню.
– Ну, и что всё это значит, Маф? Какого хрена,