Пьющие чудо. Кирилл Князев
походя, тушит нечаянный пожар хлопком ладони, грозит ящерице пальцем.
– Рожа ненасытная! Ну… ладно. Держи ещё.
В воздухе повисает едкая вонь горелой шерсти.
– Кыш, – прошу я. – Продай! Что хочешь дам за неё!
– Ага, щас! – смеётся друг. – Я сам за ней два дня гонялся… пока ниточку нужную нашёл, чтобы на себя зацепить… ещё неделя. И вообще. У меня на неё далеко идущие планы.
Щурюсь:
– Разводить собрался? У тебя их две?
– Три, – неохотно признает стихийник. – Но всё равно не продам. Вот убьют вас, и такая пусечка одна посреди леса останется.
– Спалит лес к чертям. Чего волноваться? К ней ни одна зверюга в здравом уме не подойдёт.
Тут я прав. Даже близко не сунется. Это с виду саламандра маленькая, но тело в момент опасности, или наоборот, чрезмерного благодушия, раскаляется до таких температур, что камень трескается. Удивительное животное. Наши земные саламандры, мало того что амфибии, не годятся этой и в подмётки.
Во-первых, салы – полуразумны. Во-вторых, легко приручаемы. Не попросишь огня, так и будет сидеть спокойно в мешке, или за пазухой, не причиняя вреда. Но пока приручишь такую – семь потов сойдёт. И ожогов будет не счесть.
– Всё равно не продам, – хмурится Кыш. – Не проси. Вот потом…
Киваю. Хорошо, потом так потом. Зверушка, способная разжечь костёр даже на сыром топливе, стоит ожиданий.
– Подброшу тебе саламандригу, – грожусь. – Вот где простор для дрессировки.
Данил прыскает в кулак. Ну да, есть над чем посмеяться. До чего нелепая гибель: наступить самой смерти на хвост. Кто же знал, что в той пещере водится подобное? Да ещё неумело прячется, выставив чешуйчатые оконечности.
Саламандрига куда хуже младшей сестры. Крупнее, злее, и – умнее.
В общем, только пепел от меня в тот день и остался. Жальче всего было часы: вернулись в банковскую ячейку бесполезным куском оплавленного металла. Едва не устроили пожар. Хорошо что компасом тогда ещё не обзавёлся. Вот уж была бы катастрофа.
– Ты её донеси сначала, – улыбается Кыш. – Хотя, чего там, неси. Я на это посмотрю.
Остаток дня проводим в непринуждённой беседе. И только когда начинает одолевать сон, идём на третий этаж, в кровать.
Для гостей Кыш выделил две маленькие комнатки. Ко мне почему-то решил подселиться Хомяк. Мы лежали в темноте – кровати совсем рядом – на неудобных матрацах, набитых колючей соломой.
– У Аньки нормальные кровати, – жалуется Хомяк, елозя в темноте.
– Мужикам – спартанские условия, – отвечаю. – Так чего ты к ней не пошёл?
Хома мнётся, тянет с ответом, подстёгивая любопытство.
– Уговор, – коротко отвечает он. – И секрет. Допытываться будешь?
– Не буду, – вздыхаю. Хотя очень хочется. Но мало ли, что у них там за тайны. Может, девушка братцу хитрый амулет подарила: проговорится – и всё, чары перестанут работать.
Поэтому – ну его. Мне своих тайн хватает, к чему чужие? Шило, в любом случае, не утаишь.
– Я