Грезы Хорб-ин-Тнес. Сергей Шуба
что он доставил корону князю Аннераха, и тем как бы обратил язычников в нашу веру. Но гадать можно до бесконечности…
С сожалением заканчиваю это письмо, ибо многое ещё я хотел сказать, но время не терпит – завтра я отправляюсь в Айхал-тепе (разумеется, вместе с книгой Хирулли и тем списком, который мне обещали принести на рассвете) и мне надо подготовиться к дальнему пути.
Не унывай, Дервин, я вернусь, можешь мне поверить, только вот не знаю, когда.
Проснувшийся на рассвете Альтестейн долго лежал без движения, несмотря на то, что озяб. «Я же не умею читать. Я и писать не умею». Он ощупал у себя на груди вещи, данные Мефестуфисом, и вздохнул. Там, за пологом палатки, всхрапывали лошади и верблюды, серое небо бледнело, окрашиваясь розоватой дымкой, и отрывисто закричал часовой, отгоняя подобравшегося к угасающему костру шакала.
– Как мы поступим, когда минуем гряду? – спросил Кее’зал, сплёвывая сухую травинку, которой ковырял в зубах.
Поутру в отряде одного из вьючных верблюдов ужалил скорпион, и тот подох, изрыгая пену пополам с желчью. Саллийцы срезали с него клочья шерсти и жгли от дурного глаза. Альтестейн привстал на стременах, осматривая движение сотни, и ответил:
– Мы разделимся. Так как наши доблестные союзники никогда не испытывали желания штурмовать горные вершины, являясь прирождёнными конниками, как и керкеты, то они, забрав наших лошадей, поедут в обход с Юга. Мы же, презрев опасности, углубимся в скалы и выйдем к оазису козьими тропами.
– С Юга? – переспросил Газан. – Но если мы минуем гряду, то окажемся в месте, откуда ближе северный проход.
Он ехал первым на своём наре, и ему пришлось повернуться, чтобы посмотреть на гирдманов сверху вниз. Это немного успокаивало проводника.
«Варвар» смотрел и смотрел на хулагида, пока тот не отвёл глаз.
– Приходит весна, а потом снова приходит. Оглянешься, а она уже у порога. Так, кажется, поётся. Скоро ли мы будем у колодца? Под этим солнцем наши запасы истощаются, как будто бурдюки сами пьют воду.
– Завтра после полудня, если будут милостивы к нам боги.
– Почему он всё время говорит «если»? – спросил у Кее’зала его посыльный Тевелук, обритый наголо, плотный, низкорослый. – Он что, призывает несчастье?
– Он хулагид, – невозмутимо ответил туэркинтинец. – Такое у них в крови.
Газан скрипнул зубами и смолчал.
Утром второго дня движения по гряде Альтестейн послал вестового забрать у Львов беременную верблюдицу и пригнать её во главу отряда. Ночью хохотали гиены, и ветер стонал в тонких трещинах, кое-где прикрытых сверху коркой соли и суглинка. Казалось, что плачет сама земля. Воины с опаской ложились спать, кое-кто вовсе не сомкнул глаз, ожидая прибытия духов с росой.
Когда тронулись в путь,