Военные повести и рассказы. Валентин Катаев
с него, молодец!» – говаривал Бусыга. «Я дальше тоже знаю», – обижался Капка и, уже спущенный на землю, торопился дочитать стишок до самого конца…
Но сейчас предстояло испытание посерьезнее… Одной левой рукой он быстро, не глядя, взял деталь, вставил в заправку, проверил шпиндели, правой пустил станок вручную и включил самоходную подачу так мягко, что старики одобрительно крякнули. Потом Капка снял готовую деталь, обтер ветошью и подал мастеру. Деталь пошла по рукам. – Ну как, Васильич, отец пишет чего? – спросил старый Бусыга у Капки, поковыривая деталь зелено-фиолетовым ногтем, толстым, как у носорога. Капка глотнул комок, внезапно возникший в горле, и собрался было что-то ответить, но директор опередил его:
– Напишет еще, напишет. Знаете, теперь как почта идет… Ну, пошли дальше, товарищи. Старики проследовали к другому станку, а Корней Павлович, чуточку поотстав, оглянулся и подмигнул своему питомцу: молодец, мол, Бутырёв, не подкачал. С этого же дня решили работать по два лишних часа вечером. День этот с непривычки казался нескончаемым.
Освоить новый урок было не так-то легко. Детали заедало на станках. Мастер-наладчик сбился с ног. У ремесленников были усталые лица, посеревшие от металла, глубоко въевшегося в поры кожи.
Глава 12
Морей альбатросы и волжские чайки
Уже темнело, когда шли с Судоремонтного ремесленники. Бледны были плохо отмытые, словно задымленные лица. Ремесленники шли молча, и огромными казались глаза, подведенные темным налетом копоти и металла.
А у Сада водников толпился народ перед афишей кино. В парке играла музыка, а по аллеям, метя́ песок дорожек широкими отутюженными клёшами, в чистеньких бушлатах, сдвинув бескозырки на правую бровь, по четыре в ряд прохаживались затонские новоселы – юнги с острова Валаама. И, когда проходили они мимо не затемненного еще входа в кино, выделялись на бескозырках буквы темного золота: «Краснознаменный Балтийский флот». Девчонки с пристаней Затона и Свищёвки, сидевшие в ряд на скамьях, перешептывались, провожая любопытными взорами молодых балтийцев.
Мальчишки с уважением, без особой приязни, но зато не без зависти смотрели, как, покачиваясь по-морскому, шли аллеей юнги. И общее мнение было уже таково, что «ремесленникам нашим теперь крышка. Морячки верх возьмут по всем статьям».
Пронырливый Лёшка Ходуля был уже тут как тут. Он так ныл в цеху, что всем осточертел, и добился своего: мастер отпустил его из-за больного пальца раньше других. Сам Ходуля никогда на море не бывал и по Волге ниже А́хтубы не плавал. Но он любил уснащать свою речь морскими словечками, хвастался, что непременно будет служить во флоте, и на руке у него был грубо вытатуирован якорь. Поэтому сегодня он смело подошел к юнгам, присевшим отдохнуть на длинной садовой скамье.
– Разрешите пришвартоваться? С благополучным прибытием. Надолго бросили якорь у нас, в песчаных степях аравийской земли?..
– Там видно будет, – сдержанно ответил худощавый юнга с длинными и тонкими бровями.