В тени королевы. Элизабет Фримантл
Герберта. Отец его здесь, но самого Гарри не видно, и я чувствую, как Кэтрин этим расстроена. Появляется maman, ведет нас на галерею, где сидят король и королева. Ступени слишком высоки для меня: приходится останавливаться, чтобы передохнуть, и Кэтрин помогает подняться. Мы приседаем перед их величествами в глубоком реверансе. По бокам разносится шепоток: фрейлины заметили, что мы переоделись – а все остальные пришли сюда прямо с поля. Филипп отходит к своим джентльменам; королева похлопывает себя по колену – сигнал мне занять свое место – и я снова становлюсь ее ручной обезьянкой.
Левина
Смитфилд / Уайтхолл, февраль 1555
Левина верхом пробирается сквозь толпу. Хорошо, что сегодня ее сопровождает конюх: в городе неспокойно. Они движутся против людского потока, текущего в Смитфилд, где Левина только что купила у своего обычного поставщика, в лавке за церковью Святого Варфоломея, новые краски. Она направляется в Уайтхолл; сегодня ей будет позировать кардинал. Левина боится опоздать и заставить такую важную персону ждать, но толпа сгущается и напирает все сильнее. Проезжая через рыночную площадь, Левина видела в центре ее столб, сложенные вокруг него дрова и хворост – костер, подготовленный для приговоренного к смерти. Сегодня эта участь ждет каноника из собора Святого Павла; он отказался отречься от своей веры. Левина пару раз встречалась с ним в Лондоне; он показался ей человеком разумным и приятным. Она старается об этом не думать, но спрашивает себя, случайно ли сожжения «еретиков» начались сразу после возвращения кардинала из долгого римского изгнания?
Толпа волнуется и гудит вокруг. Беспокойство передается коню; он храпит, встает на дыбы, едва не задевает копытом голову прохожего.
– Эй ты, смотри за своей чертовой зверюгой! – рявкает прохожий, потрясая кулаком и скаля зубы, словно уличная шавка.
Левина натягивает поводья, но взбудораженный жеребец не хочет стоять на месте. Крики и волнение толпы пугают его. Левина вздыхает с облегчением, когда конюх, подъехав ближе, крепко берет ее коня за узду и, успокаивая, что-то шепчет ему на ухо.
С площади доносится многоголосый гул, словно рев штормового моря.
– О господи! – невольно вырывается у Левины.
Должно быть, привезли узника. Она так надеялась этого избежать – но безнадежно застряла в толпе, спешащей полюбоваться зрелищем. Левина беззвучно молит Бога о том, чтобы все поскорее закончилось. По счастью, сегодня сильный ветер – костер разгорится быстро и жарко; быть может, кто-нибудь из палачей подбросит в костер мешочек селитры, чтобы быстрее отправить приговоренного в мир иной. Ком в горле, тяжесть в желудке. Такой славный человек – и так… так заканчивает жизнь. Левина еще ни разу не видала казни на костре – и очень надеется никогда не увидеть.
Она оглядывается, проверяя, бежит ли за конем Герой. Он здесь: уши прижаты, видны белки глаз – даже собака понимает, что тут происходит что-то плохое, хуже обычного городского шума и толкотни. Чует людскую жажду крови. Издалека, с площади, доносится пронзительный вопль, и над толпой поднимаются клубы