Незваные гости с Парцеллины. Александр Иванович Тапилин
серьёзным и проговорил очень тихо, как бы сам себе:
«Ничего ты не понимаешь, гордая деточка, куда ты попала. Нас ВСЕХ уже давно ПОХОРОНИЛИ. А могилы наши разбросаны по всей планете».
Я всегда в школе писала сочинения на тройки, иногда, на четвёрки, то есть не была Великим специалистом в литературных построениях. Но фраза «гордая деточка» была явно неправильной, фамильярной какой-то, в общем, мне эта фраза не понравилась. Ну а дальше, конечно иносказание, образность. Как же нас могли похоронить, если ещё вчера а, может, позавчера, или три дня назад – я и физрук находились в детском лагере.
Я не знала, что мне делать, но в этот момент резко отворилась входная дверь и в комнату, буквально, вбежал наш лагерный завхоз. Но это был уже «другой» завхоз, не тот, которого я видела в кабинете начальницы лагеря. Там он был какой-то весь запуганный, пришибленный, настоящий растерянный тюхтя. Здесь же передо мной явился довольно симпатичный уверенный в себе человек средних лет. Он был элегантно одет в походный джинсовый костюм. Красивая светло-голубая кепка подчёркивала его выразительные черты лица и пышную шевелюру. Он презрительно посмотрел на меня (правда, зловещей улыбки я у него не увидела), а затем приказным тоном проговорил:
«Сейчас, мы должны торопиться, и никаких возражений, мы обязаны успеть, поэтому быстро выходим!»
Тогда я, назло ему, снова уселась на кровать, некоторое время продолжала спокойно сидеть, болтая ногами, и вставать не собиралась, а тем более куда-то там быстро выходить. Я поняла, что пойдём мы совсем не в наш детский лагерь.
Здесь уже прямо около моего уха раздался басовитый голос, теперь уже физрука:
«Ты что, глухая? Не слышала приказа! Вставай, пойдёшь с нами!»
Тогда я, глядя прямо в глаза физруку, чётко пояснила:
«С какой стати я должна вам подчиняться? Вы меня затащили «к чёрту на кулички», а теперь гоните куда-то. Пока вы мне всё чётко не объясните, я с места не сдвинусь». Гордость и независимость снова проснулись во мне.
И вот здесь произошло совсем невероятное. Дверь резко распахнулась и в наши «хоромы» уверенным чётким шагом (словно маршируя) вошла…Марковка. Моему удивлению не было предела. Я, было, раскрыла рот, но ничего не могла произнести. Так и сидела молча, с открытым ртом.
Марковка также уверенно подошла ко мне и…подняла за шиворот (я никогда не думала, что в ней столько силы). Я повисла в воздухе, словно огромный кусок колбасы на здоровенном крюке. Затем она резко отпустила меня, и я свалилась на пол, разбив себе коленку. После этого она кинула мне под ноги что-то вроде старинных лаптей и брезгливо проговорила:
«Обувайся, негодная девчонка, везде ты нам только мешаешь, вертишься под ногами. Пойдёшь с нами, теперь у тебя одна дорога».
«А если я не хочу с вами идти! – Зло прокричала я, – зачем вы меня с собой тащите, идите сами, куда вашей душеньке угодно. А меня оставьте в покое, я хочу вернуться в лагерь». Я всё ещё хотела быть гордой и независимой.
Марковка, услышав мои слова, подмигнула стоящим