Избранное. Татьяна Вольтская

      Вот уже август, мой друг, вот уже август.

      Треснуло облако, в сердце кольнула игла.

      В воздухе тень растеклась и особая мягкость;

      Как георгины в садах, расцвели купола.

      «Ангелы! – толстая нищенка крикнет у входа,

      Явно в насмешку, – подайте!» – откатится гром

      Грузовиков, и под сырые ворота,

      Звякая мелочью, в ангельском чине войдем.

      Мимо завода и церкви, тюрьмы и больницы,

      Садом запущенным – мимо зацветшей реки;

      Как же здесь пусто! – и вот уже август нам снится,

      В воздух разлук обмакнувший крестов уголки.

      Что-то горит – не мосты ли за мною? – и слабый,

      Ласковый, точно змея, извивается дым.

      Горечь такая, что хочется плакать по-бабьи,

      Тихо сползая на землю к коленям твоим.

      Горечь такая, когда возвращаешься, – как бишь

      Место зовется в забитом крест-накрест раю,

      Вдруг обнаруженном, – мимо заборов и кладбищ

      Снова к воротам толкающем душу мою.

      Вот уже вечность, и скоро за городом – быстрых

      Стай —

      точно губ по щеке на прощанье —

                                     полет;

      И разрыдается ангел; рассыплется в искрах

      Лес – и одежды свои на себе разорвет.

      Боже, за что ты дал мне (на час? на миг?)

      Свое творенье, что с мукою и любовью

      Задумал, украсил, к которому так привык —

      Как чашу для праздника приготовил?

      Ты разрешил боязливо, как кромку вод,

      Трогать смуглую кожу, отдергивать руку, ибо

      Под ней – вверх-вниз, взад-вперед —

      Плещет мысль, блестящая, будто рыба.

      «Так и быть, – сказал, – подержи

      Ненадолго!» (О, ревность!) – и встал напротив.

      Еле-еле касаюсь: розоватый огонь души

      Вспыхивает сквозь стенки плоти.

      Как на замерзшем стекле продышав кружок,

      Вглядываюсь – под телесной сенью

      Сквозняки; но губы мои обжег,

      Подойдя вплотную, пламени куст осенний.

      Сжал запястья, рассыпался над головой

      И густой волной побежал по коже,

      От ступней до волос – и вот уж я факел Твой, —

      Не гаси меня, Боже!

      Сердце твое – омываемый древнею кровью

      Город, зеленый и вечный, стоящий при устье.

      Как я люблю этих башен рисунок неровный:

      Лишнего неба и лишнего солнца не впустит!

      Как я люблю этих стен прихотливых изломы,

      Крики причудливых птиц в разомлевших от зноя

      Пряных садах, это облако цвета соломы —

      Благословенны живущие там, за стеною.

      Вот уже скрипка по крышам – за ярусом ярус,

      Вот