Избранное. Татьяна Вольтская

      Живя на ощупь, за часом час

      Я жду, когда изнутри,

      Затеплясь, плоти твоей свеча

      Тело мое озарит.

      Чтоб пламя, колеблемо сквозняком,

      Сквозь кожу, как сквозь стекло,

      Легло на стену под потолком

      И сердце мое сожгло.

      Чтоб слово твое, как прозрачный воск,

      Светилось. (Как больно мне!) —

      Тогда я вижу весь мир насквозь,

      До трещины на стене:

      Клубки живучих теней в углу,

      Лучи на виске твоем,

      Две чашки белые на полу,

      Сеть капель под фонарем,

      В которую пойманы тополя,

      Плоские, как лещи,

      За ними, качаясь, плывут поля

      На пламя твоей свечи

      И черные бабочки окон, в срок

      Уснувшие. Виден мне

      Бредущий лесом единорог

      И ангелы в вышине.

      И Тот, перед Кем я на сквозняке

      С тобою за часом час

      Сгораю. И слышно мне вдалеке,

      Как кто-то плачет о нас.

      Ветер, срывая железо, кроша кирпич,

      Поворачивает колесницу к югу.

      Как вздуты скользкие мышцы!

                 Как ременный струится бич —

      С воем! – над сырыми хребтами, как туго

      Вожжи натянуты – горизонт хрипит,

      Брызжет пеной на подоконник ржавый.

      Четверка на Главном штабе, своих не догнав копыт,

      Отзывается нежным тоскливым ржаньем.

      Бьется посуда, прогибается потолок

      Под колесами, наезжающими с размаху,

      Стелются белые гривы, – о, никакой цветок

      Еще долго не вырастет здесь со страху,

      В ледяной колее затерянный, посреди

      Грохота… —

      Разве тот, что растет без спросу,

      Когда губы твои на моей груди

      В забытьи оставляют внезапно багровую розу.

      Ты не мой, и не свой, и ничей,

      Ни во сне, ни в сближенье телесном,

      Под землею текущий ручей,

      По кореньям и рудам железным,

      По сквозным коридорам тоски,

      По костям, непрозябнувшим злакам.

      Две дрожащие эти руки

      Разве могут согреть тебя? Знаком

      Перепутья сверкает пчела

      На сиреневой башне шалфея.

      Проносясь сквозь чужие тела,

      Выбегаешь ко мне, лиловея,

      Золотясь, затопляя. Остер

      Привкус горя, и голос измучен,

      И трава полевая костер

      Пляшет, вторя зигзагам излучин.

      Никогда, никогда, никогда

      Обреченнее вглубь не глядели:

      Я нырну за тобою туда,

      На пустые луга асфоделей,

      Где, мешаясь, сливаясь со мной,

      Ты не станешь выскальзывать к прочим,

      Раз твоею тяжелой волной

      Каждый мускул мой взят и обточен.

      Тяжела, тяжела, тяжела

      Эта влага