Избранное. Татьяна Вольтская

      Как много смерти прячется в траве

      Острозаточенной, в тяжелой голове

      Отрубленного солнца на лесной

      Покатой плахе ветреной весной.

      Пар изо рта порхает, как дракон,

      Уже затеплен с четырех сторон

      Лес – языками соловьиного огня,

      И луг в цветах бледнее бледного коня.

      Плывет цветок, качается в седле,

      Неся точеный череп на стебле,

      И под плащом сжимает семена;

      Позвякивают тихо стремена.

      Плывет цветок и смерть свою несет —

      Ту, что скрывается внутри медовых сот,

      На дне ладони, проплывающей тебя

      Вдоль, поперек, – и ангелы, трубя

      Пчелиным гудом, улетают прочь.

      Плывет цветок, неся на стебле ночь.

      И в сердце – ухо приложи – растут слова,

      Как обоюдоострая трава.

      Я тебя потеряла, не обретя,

      И тепла в глазах твоих не увидев.

      Все же я качаю твое дитя —

      Этот стих, звучащий, как вдох и выдох.

      Он рожден в грехе и слезах, и вот

      Он горит листом золотым и красным,

      Рвется прочь из рук и тебя зовет,

      И еще не знает, что все напрасно.

      Но к нему одному не пристанет грязь,

      Мы уже погибли, а он – невинен:

      В нем ты будешь со мною всегда, мой князь,

      И на дне морском, и на небе синем,

      И в чужом пиру, где меня не ждут,

      И на кухне, где наших пиров приметы, —

      Всюду – чем бы ни кончился Страшный Суд —

      На дитя взглянув, мне укажут, где ты,

      Позабывший с легкостью мой порог, —

      Возле Божьих ног, в преисподней щели:

      Мне, тебя не дав, милосердный Бог

      Подарил его, как залог прощенья.

      Пока сухие стебли улиц

      Внезапный полдень озарил,

      Пока из-под руки, прищурясь,

      На нас не смотрит Азраил,

      Пока шевелит Амфитрита

      Заплесневелой чешуей, —

      Еще не поздно – дверь открыта,

      Входи, – пока над головой

      Не потемнело от отлета

      Чугунных ангелов в лесу

      Исакьевском, – смахни заботу,

      Как тополиный пух в глазу.

      Пока лучи вслепую шарят

      По комнате, и голова

      Пока не катится, как шарик,

      Под лапой каменного льва,

      Пока на небе цвета сливы

      Налево родинка видна,

      И губы – солоней прилива,

      Слюна во рту – пьяней вина,

      Покуда пламя только лижет

      Дворы и косяки дверей, —

      Взгляни в глаза мне – ближе, ближе;

      Скорей, скорей, скорей, скорей.

      Я