Песнь камня. М. Таргис
тотентанцу[17], адская музыка становилась всё громче, вытесняла остальные звуки. Только где-то на краю света раздался пронзительный голос Пондораи Томашне: «Фройляйн Линдентон, а вы что ж не?..» Потом был чей-то вскрик, и действительность заволокло чернотой, Янина только и успела почувствовать, как ее рука скользит по острым краям резьбы на кресле и не может уцепиться и как ее подхватывают чьи-то руки, и лица касается клетчатый шарф – это был шарф Дьюера. А потом стало совсем темно, и музыка пляшущих скелетов стихла.
Очнулась Янина в полутемной комнате на широкой, как поле, кровати под балдахином, устланной пурпурным покрывалом. Ей снова было тепло и отчего-то очень спокойно. Может быть, оттого что в углу жизнеутверждающе потрескивало в цилиндрической печи, где-то сверху и сбоку горела лампа и в довольно скромного диаметра круге света уместилось несколько встревоженных, но более чем доброжелательных лиц.
Доктор Шнайдер сидел на краю кровати и держал ее за запястье – наверно, щупал пульс. На границе темноты светлели лица Дьюера и фон Кларена, орехово-желтые и голубые глаза смотрели с искренней заботой. А совсем рядом звучало уютное и родное сопение Хильды.
Янина пошевелилась, бросила взгляд вперед и убедилась, что одета, только расшнурован корсет и сняты сапожки.
– Прошу вас, не стойте, как у смертного одра, – она откашлялась, сочтя, что голос прозвучал слишком слабо, и закончила увереннее: – Я еще жива.
– А чего еще следовало ожидать после этих скачек? – ворчливо осведомился доктор. – Я с самого начала…
– Я помню, доктор, – Янина приподнялась на локтях. – Я просто устала. Но непременно спущусь к ужину. Зверски хочу есть, – она с вызовом посмотрела на Дьюера и фон Кларена, стоявших за спиной доктора.
Дьюер покачал головой, граф просто усмехнулся и кивнул. Значит, доктор всё объяснил им.
– Если бы вы были моей пациенткой…
– Однако я не ваша пациентка, – отрезала Янина. – И я прекрасно себя чувствую.
Доктор, граф и журналист удалились, тихо переговариваясь, но Янина не спешила встать с постели. Она действительно устала и теперь с наслаждением куталась в теплое шерстяное, немного пахнувшее пылью покрывало. Впрочем, одуряющий запах горячего шоколада с ромом, поднесенного Хильдой, вскоре заставил ее резко сесть в постели.
– А глинтвейн весь вылакали? – поинтересовалась она, сделала глоток и, ощутив привкус каких-то неведомых трав, застонала от удовольствия. – Откуда это? Нектар!
– Его сиятельство распорядились, и… кто-то принес… – тихо пробормотала Хильда.
– Кто принес?
– Не видела я. Оглянулась, а поднос уж на столе, чашка крышечкой накрыта, чтоб не остыло. А откуда взялось, не видела. И кому его сиятельство говорил – тоже. В темноту говорил, в коридоре.
– Я долго? – коротко спросила Янина, вдыхая теплый, любимый с детства аромат.
– С полчаса, наверно, – Хильда
Totentanz (нем.) – танец мертвых, пляска скелетов, популярный аллегорический мотив средневековой живописи и иконографии.