Должен жить. Аркадий и Борис Стругацкие
сказала она, глядя в окно. И опять помолчала. – Я очень боюсь за него. Ты ведь знаешь его…
– При чем здесь Быков? – спросил Дауге неприязненно.
– С Быковым безопасно… – ответила она просто. – Ну, а как твои дела, Григорий? Как-то странно, ты – и вдруг не летаешь.
– Буду работать в институте, – сказал Дауге.
– «Работать»! – Она покачала головой. – «Работать»… Посмотри, на кого ты похож.
– Зато ты совсем не изменилась. Замужем?
– С какой стати? – возразила она.
– Я тоже холостяком остался.
– Неудивительно.
– Почему?
– Ты не годишься в мужья.
Дауге неловко засмеялся:
– Не нужно нападать на меня. Я просто хотел поговорить.
– Раньше ты умел говорить интересно.
– А что, тебе уже скучно? Мы говорим всего пять минут.
– Нет, почему же, – вежливо сказала она. – Я с удовольствием слушаю тебя.
Они замолчали. Дауге мешал соломинкой в бокале.
– А Володю я провожаю всегда, – проговорила она. – У меня есть друзья в Управлении. И я всегда знаю, когда вы улетаете и откуда. – Она вынула соломинку из бокала, смяла ее и бросила в пепельницу. – Он единственный близкий мне человек в вашем сумасшедшем мире. Он меня терпеть не может, но все равно. – Она подняла бокал и отпила несколько глотков. – Сумасшедший мир. Дурацкое время, – сказала она устало. – Люди совершенно разучились жить. Работа, работа, работа!… Весь смысл жизни в работе. Все время чего-то ищут. Все время что-то строят. Зачем? Я понимаю, это нужно было раньше, когда всего не хватало. Когда была эта экономическая борьба. Когда еще нужно было доказывать, что мы можем не хуже, а лучше, чем они. Доказали! А борьба осталась. Какая-то глухая, неявная. Я не понимаю ее. Может быть, ты понимаешь, Григорий?
– Понимаю, – сказал Дауге.
– Ты всегда понимал. Ты всегда понимал мир, в котором живешь. И ты, и Володька, и этот скучный Быков. Иногда я думаю, что вы все очень ограниченные люди. Вы просто не способны задать вопрос: «Зачем?» – Она отпила из бокала. – Ты знаешь, недавно я познакомилась с одним школьным учителем. Он учит детей страшным вещам! Он учит их, что работать гораздо интереснее, чем развлекаться. И они верят ему. Ты понимаешь? Ведь это же страшно! Я говорила с его учениками. Мне показалось, что они презирают меня. За что? За то, что я хочу прожить свою единственную жизнь так, как мне хочется?
Дауге очень хорошо представил себе этот разговор Марии Юрковской с пятнадцатилетними пареньками и девчонками из районной школы. «Где уж тебе понять, – подумал он. – Где тебе понять, как неделями, месяцами с отчаянием бьешься в глухую стену, исписываешь горы бумаги, исхаживаешь десятки километров по кабинету или по пустыне, и кажется, что решения нет и что ты безмозглый, слепой червяк. И ты не веришь, что так уже было неоднократно. Потом наступает этот чудесный миг, когда открываешь калитку в стене, и еще одна глухая стена позади, и ты снова бог, и Вселенная снова у тебя на ладони. Впрочем, это даже не нужно понимать. Это нужно чувствовать».
Он сказал:
– Они тоже хотят прожить жизнь так, как им хочется. Но вам хочется