Какого года любовь. Холли Уильямс
мужчин, она прямо‐таки подавляет их своей мощью.
Тут она заметила Берти, который понуро стоял, опираясь на цветочный вазон из резного камня, и подумала, интересно, наблюдает ли он за ней. Немедленно согласилась, когда кто‐то из незнакомцев позвал ее потанцевать, позволила ему крепко обнять себя за талию и воспарила в ночном воздухе, обвевающем ей плечи и пылающее лицо. Танец за танцем. Вечер переливался радугой, платья оттенков фруктового мороженого кружились меж полуосвещенных клумб, китайские фонарики сияли, как цветистые луны.
А потом она снова заметила это, все ту же ветреную, хмельную, сквозь стиснутые зубы решимость заполучить все от жизни – ту самую, что наблюдала и дома. Все как‐то слишком громко, слишком старательно. Та особая пустота в глазах у кое‐кого из мужчин, чувственное шипение саксофона… У нее разгорелись щеки. “Мне нужно на воздух”, – подумала она и только потом поняла, что и так не под крышей.
Определенно, необходимо было где‐то присесть.
На шатких ногах добредя почти в самый конец сада, Летти увидела там дуб, опоясанный низкой кованой скамьей.
Она села, прижала ладони сначала к металлическим прутьям, потом к щекам, чтобы их охладить, и вздохнула, не разбирая, взбудоражена она или опустошена. Но то, как основательно, прочно стоял рядом с ней дуб, подбадривало, внушало уверенность, и Летти вдохнула в себя поглубже сельский воздух с его запахами, и знакомыми, и непривычными: запахами земли, молоденьких зеленых листков, еще чего‐то. Йоркшир. Так далеко на севере она еще не была.
Берти с другой стороны дерева – это было его любимое укрытие – скорее почувствовал вибрацию металлических прутьев, чем услышал, как она села.
Да не может быть, подумал он. Разве так бывает? Он взвесил риски: нарушить свое одиночество или потерять шанс…
Он поднес зажигалку к сигарете.
Летти, услышав щелчок-шипение-треск, лишь потом додумалась испугаться. Кто‐то там есть за деревом. Она глянула вбок; да, скамья огибает кругом толстый ствол дуба.
Сигарета. Вот то, что ей сейчас нужно. Дым, который курильщики напускали дома, в пабе “Фонтан”, она выносила с трудом, но здесь мужчины подносили тебе огонек так любезно, так до странности нежно… Да, сигарета.
Опершись на прутья, Летти передвинула себя дальше, чтобы увидеть, кто там.
И увидела.
– Ох!
– Летти. Я… Я тут просто тихо себе курю… я не слышал… вы как, в порядке?
– Да, да, все прекрасно. Просто хотела минутку передохнуть…
Он полупривстал, по очереди изобразив лицом не меньше шести выражений.
– Мне следует… я должен… я могу уйти… то есть…
– Да не глупите же вы. – Летти схватила его за руку и потянула обратно на скамейку.
Он шлепнулся неловко, чуть ее не задев, и хмыкнул, не удержался. И Летти, она тоже хихикнула, и неловкость, которую он всю ночь таскал на себе, как черепаха свой панцирь, исчезла.
– Ох, Берти, что‐то я перебрала, пожалуй, с шампанским…
– Я