Атаман Ермак со товарищи. Борис Александрович Алмазов
Старое поле им мало сделалось? – ухмыльнулся Ермак.
– Стало быть, мало! Коней друг у друга угоняют, отары угоняют. Ловы по Дону да по запольным рекам друг у друга перехватывают. Неправду в Старом поле творят…
– А что ж старики-то смотрят?,.
– Старики? – невесело засмеялся Казарин. – А кто их слушает, стариков-то?
– Во как?! – удивился Ермак. – Да, видать, давно дома не был, коли тут такое!
– Старое поле не узнать! Здесь нонь неправда живет. Вон Кумылга поехал – самый старый в Поле. А сколь у него родаков? Семнадцать человек, да и те все для боя негожие! Он, может быть, и стал бы жить по присуду, да где у него сила? А тут кои приходят из Руси, самих-то казаков старых родов с десяток не наберется, так они на Руси у Царя в сотники, а то и головы казацкие выходят и приводят сюда по две, по три сотни голутвы! И творят что хотят, своевольничают!
– А что ж атаманы? – сказал Ермак. – Куда атаманы смотрят, когда старые роды забижают?!
– Эва… – Казарин похлопал себя нагайкой по голенищам сапог. – Да где они, атаманы? Они все на войнах. Старое поле впусте стоит! И казакует тут всякая шалупонь.
– Это мне голос новый! – признался Ермак.
– Вот те и голос! – вздохнул Казарин. – Век бы того голосу не слыхать! Сила над честию верховодит!
– Беда! – подытожил Ермак.
– То-то и оно, что беда! – согласился Алей Казарин. – Тута то ногайцы, то черкасы… То свои – хуже басурман. Вот и вертимся в Старом-то поле, на своей отчине, как сатана на свечке…
Они замолчали, глядя на остывающие угли.
– Сам-то чего делать будешь? – спросил Казарин.
– Счас на стругах по Дону на низ пойду, к своим юртам, надо людям роздых дать – кой год без передышки.
– Ну-ну… роздых, – сказал Казарин. – Я, слыхал, и у тебя там чегой-то не кругло!
– Через чего? – вскинулся атаман.
– Да навроде, слыхал, ваши чиги с каким-то Шадрой рубились.
– Что за Шадра?
– Не знаю! Послал наших туды узнать, как чего, – но ростепель, а они конно пошли. Надоть на стругах… Ты давай сам сплавай, ежели чего – я полста конных приведу – будь в надеже.
– А верные ли?
– Да пока вроде не изменяли, – сказал Казарин, – а там – кто их знает. Моих-то родаков осталось восемь человек. А это все пришлые. Из Руси голутва, да пять литвин, да поляков трое. Вот теперь такая Казариновская орда. Однако ехать надоть, – сказал он. – Ростепель! Не дай Бог, в степи половодье захватит. Ты-то как дальше пойдешь? – спросил он, поднимаясь в седло.
– Сейчас на Елец, а там – на Дон выйду, струги либо куплю, либо поделаю и на низы поплыву! ответил Ермак. – В свой улус. Нам тут не прокормиться, а тамо у нас отары да табун…
– Ну – помогай Бог! – приветственно поднял нагайку Алей. И показалось Ермаку, что Казарин что- то недоговаривает, но спрашивать было не с руки -Казарин Ермака помоложе.
У подножия кургана горели десятки костров. Казаки ели поминальную кутью, вспоминали все хорошее, что сделал