Атаман Ермак со товарищи. Борис Александрович Алмазов
купить, и на большее у нас денег нет. И то истратим все до копеечки, голы на Дон пойдем, только рыбой и станем кормиться, даже хлеба не возьмем в достаточности. Коренные-то казаки и без хлеба больно хороши будут, а голутвенным, из Руси пришедшим, – без хлеба никак нельзя. Ослабнут.
– Ну и чего делать? – спросил Яков Михайлов.
– Не знаю, – вздохнул Ермак. – Пять стругов – мало. Они всех не подымут, а случись столкнуться с караваном, да еще с воинским, они нас мигом перещелкают. Так что, может, вовсе стругов не покупать, а купить на казну харчей да и пойти через Дон на низ пешки…
– Ого! По жаре да по чистому полю… Наскочат татары, вот те и будут Низы.
– Наскочить-то не наскочат – много нас, – сказал Ермак. – Отмахаемся! У нас огненного боя в достаточности. У каждого по две, не то по три пищали, да рушницы. Как наскочат, так и отскочат. Но придем мы на Низ чуть живенькие, в одних убытках и полном художестве. Все истрепемся-изорвемся и коней погубим вовсе.
– А у меня – другой сказ, – сказал Яков Михайлов. – Ты, Ермак, человек степной, а я лесной! И у нас все казаки, из Руси которые, – топор в руках держат. Потому струги мы покупать не станем, а купим лесу да сами струги и сладим, и будут они лучше покупных, вот те крест!
– Верно! – подтвердили Гаврила Ильин и другие голутвенные. – Да мы и лесу-то покупать не станем. А чуть сплавимся по Дону, а тамо такие рощи да леса, что на тыщу стругов лучшего лесу наберем. Много ли на струги лесу надо? Тьфу!
– Это дело, – согласились и другие атаманы.
– Рубить надо скоро, – сказал Ермак, – чтобы по полой воде сплавиться.
– Да, чай, не царский терем! Чего его долго-то рубить? Небольшие кораблики-то чего не рубить! А плотником у нас, почитай, каждый второй!
Быстро рассчитали деньги на инструмент да на железо, остальное –на припасы!
– Ну, вот и ладно! Вот и ладно! – радовался Ермак. – И сыты будем, и поплывем на стругах. Рыбы наловим. Отдохнем. На стругах-то плыть на Низы -такая благодать…
Не откладывая дела, большая часть казаков с новенькими топорами пошла лес валить. Доставали какие-то топоры из котомок, и для многих это была единственная вещь, из дому несенная, потому, может, и домов-то этих в такое лихолетье уже нет… Кто знает, что вспомнилось людям, пришедшим в степные края из коренной, лесной Руси, когда направляли они на наждачном камне годный для труда и для боя инструмент. Были крестьяне да лесорубы, стали служивые да казаки. А все тянуло домой, на лесную сторону. Под старость все, кто на Дону прижился и выжил, норовили обратно уйти, хоть в скиту, хоть в деревне какой укорениться но дни жизни скончать в лесной красоте, а не в степной пустыне, которая так и не становилась им отчизной. Казаковали они по многу лет, чтобы там, на родине, позабыто было их имя и сыск окончен. А потом все же возвращались.
Иное дело – коренные казаки, – эти наоборот, где бы ни служили, на каких бы стенах ни держали караулы, а все в степную сторону поглядывали. От лесной тесноты томились. И ежели не выпадало им в степи дни