Размышления над первой книгой Исповеди Августина. Андрей Наместников
самые важные вопросы:
Может ли человек призвать Бога, если человек нечист?
А кто, кроме Бога, может очистить человека?
Что же нужно сделать человеку, чтобы Бог его очистил?
Совсем немного – призвать Бога.
Но призвать всем сердцем и разумом, осознав свое бессилие сделать себя чистым. А это уже немало…
Совсем немало.
VI
(7)
Но всё же позволь мне говорить к милосердию Твоему,
мне – земле и пеплу35.
Вот милосердие Твое!
Позволь мне говорить, обращаясь к нему,
а не к высмеивающему всё человеку.
Возможно, и Ты посмеешься надо мной36,
но сжалишься и явишь сострадание ко мне37!
И кто же я, что хочу говорить с Тобой,
Господи, Боже мой,
Если даже не знаю я, откуда пришел сюда,
в эту – как ее назвать? – то ли в умирающую жизнь,
то ли в живущую смерть – не знаю.
И признал Ты сыном меня38 через утешения милосердия Твоего,
как слышал я от родителей плоти моей39, от которых —
от него в ней – Ты создал меня во времени.
Но сам я ничего этого не помню.
Встретили40 меня и утешения материнского молока.
Но ведь не мать моя и не кормилицы сосцы свои молоком наполняли,
а Ты через них давал пищу младенцу
по богатствам Твоим и по установлению Твоему,
введенному от самого основания.
Мне давал Ты желание не хотеть сверх того, что давал Ты,
а кормилицам моим – стремление отдавать получаемое от Тебя.
И хотели они в своем душевном расположении
отдавать мне то, что в избытке от Тебя получали41.
И благом было для них мое благо, получаемое от них,
даже и не от них, а через них даваемое,
ведь благо всё только от Тебя, Боже.
Только от Бога моего всецелое спасение мое42.
Лишь позже заметил я,
что Ты тем самым призывал меня,
одаривая и внутри и извне.
Тогда же умел я лишь грудь сосать,
утешаться в забавах, при неудобстве – плакать,
и ничего больше.
13 ноября 354 года родился Августин.
Августин был африканцем.
Он так и писал о себе: «Я африканец»…
Да, столп и один из отцов европейской христианской цивилизации был африканцем.
Нет, не негром. В его жилах текла нумидийская кровь. Нумидийцы, позднее прозванные берберами (после того как Северная Африка была завоевана арабами) родственны древним египтянам. Если Вы были в Египте и видели египтян-коптов (не арабов-мусульман, которые пришли в Египет намного позже и составляют теперь большинство населения этой страны, а коптов-христиан – потомков древних египтян), то Вы можете себе примерно представить, как выглядел народ Августина. Возможно, среди предков Августина были и финикийцы (карфагеняне), и латиняне
35
Бт., 18,27. «И сказалъ Авраамъ въ отвѣтъ: нынѣ я началъ говорить Господу моему, я – земля и пепелъ».
36
Пс. 2, 4. «Живущий на небесах посмеется над ними, и Господь унизит их».
37
Мих., 7, 19. «Онъ обратитъ и ущедритъ насъ, и погрузитъ неправды наши и ввергнетъ въ глубины морскія всѣ грѣхи наши». Синодальный перевод: «Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши».
38
«Et susceperint me» – видимо, Августин здесь имеет в виду древнеримский обряд признания новорожденного ребёнка отцом. Ребенка клали перед отцом на землю, и если тот поднимал его, то тем самым признавал свое отцовство и право ребенка быть членом семьи. То есть здесь Августин имеет в виду, что Бог признал его и дал право считаться одним из детей Божиих. Suscipio – поднимать новорождённого с земли (обряд признания ребёнка своим), т.е. признавать, принимать. Вот как описывает рождение ребенка в древнем Риме М. Е.Сергеенко: «Рождение ребенка было праздником, о котором оповещали всех соседей венки, повешенные на дверях. Отец поднимал младенца, которого клали перед ним на землю; это значило, что он признавал его своим законным ребенком. А он мог отвергнуть его, и тогда новорожденного выбрасывали. С этим жестоким обычаем боролись еще христианские писатели, и Минуций Феликс указывает на него, как на одно из преступлений, которое в языческой среде таковым не почиталось: „Вы иногда выбрасываете ваших сыновей зверям и птицам, а иногда предаете жалостной смерти через удавление“ (Octav. 30. 2). Только при Александре Севере /то есть всего за сто лет до рождения Августина – А.Н./ выбрасывание детей было объявлено преступлением, которое приравнивалось к убийству. Право выбросить ребенка, продать его или даже убить целиком принадлежало отцу; – „нет людей, которые обладали бы такой властью над своими детьми, какой обладаем мы“ (Gaius, I. 55). … Давший жизнь имел право ею и распоряжаться: известная формула – „я тебя породил, я тебя и убью“ – развилась в логическом уме римлянина в систему обоснованного права, именовавшегося „отцовской властью“ (patria potestas). Это было нечто незыблемое, освященное природой и законом. … Ребенка, которого „поднял“ отец, купали, заворачивали в пеленки и укладывали в колыбель. … В старых и старозаветных римских семьях новорожденного кормила мать; так было в доме у Катона (Plut. Cato mai, 20). Фаворин, друг Плутарха и Фронтона, произнес целую речь в защиту обычая, при котором „мать целиком остается матерью своего ребенка… и не разрывает тех уз любви, которые соединяют детей и родителей“, поручая ребенка кормилице, „обычно рабыне, чужестранке, злой, безобразной, бесстыдной пьянице“ (Gell. XII. 1). На саркофагах с изображениями сцен из детской жизни мы часто увидим мать, кормящую ребенка. Обычай брать для новорожденного кормилицу стал, однако, к концу республики очень распространенным; Цицерон по крайней мере пишет, что его современники „всасывают заблуждения с молоком кормилицы“ (не матери – Tusc. III. 1. 2). Кормилицы упоминаются в ряде надписей; иногда кормилица с гордостью сообщает, кто были ее вскормленниками: у семи правнуков Веспасиана была кормилицей Тация (CIL. VI. 8942). Кормилица часто оставалась в доме и после того, как ее питомец подрос (Iuv. 14. 208 и схолия к этому месту). Она забавляет его, болтает с ним, рассказывает ему сказки, которые вызывают пренебрежительную усмешку в образованных кругах – „старушечьи россказни“ (Cic. de nat. deor. III. 5. 12; Tib. I. 3. 84; Hor. sat. II. 6. 77), и которые были бы кладом для современного этнографа. Эта рабыня или отпущенница, преданная, любящая, сроднившаяся с ребенком, который вырос на ее руках, постепенно превращалась из служанки в своего человека, жившего радостями и печалями семьи». М.Е.Сергиенко. Жизнь древнего Рима. Глава 8 «Дети».
39
Отсюда и некоторое принижение значения родителей, которые только родили плоть. Истинный же Отец – Бог.
40
Августин здесь использует похожие слова для обозначений действий над новорожденным отца – suscipio (поднимать с земли, поддерживать, принимать, допускать) и матери – excipio (встречать, принимать, давать убежище).
41
В коротком фрагменте (3 предложения) Августин 7 раз повторяет слово «давать» и производные от него (латинской глагол do – давать, подавать, даровать).
42
2 Црст., 23, 5 Церковнославнский перевод: «я́ко всé спасéнiе моé и всé хотѣ́нiе во Гóсподѣ, я́ко не и́мать прозя́бнути беззакóнный». Синодальный перевод: «Не так ли исходит от Него все спасение мое и все хотение мое?»