Льётся лунный свет. Александр Ануфриев
спохватился парень. – Можно, я тут у вас приберу немножко?
Харизмов лишь пожал плечами и полез в чуланчик за раскладушкой. На часах половина первого ночи. В это время Василий, как водится, уже крепко спал.
– Лень, оставь ты это дело! А? Не трогай там ничего, – пытался он остановить племянника.
Но тот упорно мел на кухне, чистил, драил. Василий извертелся весь на раскладушке, пока ждал его. Наконец все стихло.
– Дядя Вась, давайте я на раскладушке.
– Нет уж, ты мой гость.
Парень послушно растянулся на диване. Харизмов уже начал засыпать, когда его заставил вздрогнуть истошный женский крик. А доносился он из коридора.
– Что это? – поднял голову Ленька.
– Не обращай внимания, обычные разборки, – буркнул Василий и повернулся на другой бок.
– Может быть, там помощь требуется?
– Да там пьянчуги несусветные живут, наркоши. Да ну их к лешему.
– Все равно…не ожидал от вас …
Ленька решительно вскочил с дивана. «Налетит на нож как батька, – подумал ему в след Харизмов. – Чего не имется. Молодой, горячий». Крики и возня в коридоре усилились, но Василий только ежился. А когда все затихло – замер в ожидании племянника. Ленька вошел молча. Лег не раздеваясь.
– Лень, чего там было-то?
– Да ничего.
– Обиделся?
– Да ну вас…как бирюк живете, заперлись от всех. Никого вы не любите.
– Сынок, спокойной ночи.
– Беспокойной.
Харизмов недовольно хмыкнул, но через минуту уже крепко спал. Проснулся же от пронзительного пиликанья электронных часов. Диван был пуст и аккуратно заправлен.
– Леня! Сынок! Ты где? Куда от меня спрятался? Сынок! – растерянно выдохнул Василий.
Он нехотя поднялся, заглянул на кухню, в ванну.
Никого. Племянник убежал, не попрощавшись. А ведь собирался до Рождества погостить. «Ну и ладно, – с горечью подумал Харизмов. – Бирюк так бирюк. Почему же я должен кого-то любить? А меня-то разве кто-то любит? Новый год вот один встречал…»
4. СТРАХ
Андрон Алисов, сорокалетний черноглазый увалень, стоял с сеткой яблок и жал что есть силы на все кнопки звонков. Наконец за общей дверью послышалось шарканье тапочек и знакомый густой бас.
– Андрон, это ты?
– Нет, налоговая инспекция, – облегчённо вздохнув, пошутил Алисов. – Полковник Тарасов.
Бас принадлежал певчему церковного хора, пузатому, нелепому, как сорок тысяч братьев, Руслану Мамаеву.
– Что это у вас подъезд как будто вымер?
– А ты разве ничего не знаешь? – спрашивал приятеля, тараща глаза, Руслан.
– С дачи еду.
– Тут такие дела, тут такие дела.
Из своей крохотной комнаты в допотопном чепчике и белой ночной рубашке до пят испуганно выглянула мама Руслана – маленькая близорукая Зинаида Модестовна. Она сердито фыркнула:
– Ты кому ещё открыл